– Понимаю ваше желание, Оксана Евгеньевна, собрать семью под одной крышей, – доверительно сказал ей Щербаков, – но на днях заходил ваш сын и сказал, что они с женой не хотят терять дом и он будет выписывать семью туда. Увы, Оксана Евгеньевна, я ничего не могу сделать. Я даже не знаю, что вам посоветовать. Если даже сам он не выпишется, это ровным счётом ничего не изменит, у вас опять получатся излишки, как и раньше. Одна комната попадает под распределение. А если и он выпишется, то две комнаты.
– Но что-то же можно сделать?
– Можно обменять вашу квартиру на меньшую с доплатой, можно поменять на квартиру и домик, вам квартиру, сыну домик. Тогда он его продаст и ни у вас, ни у него не будет излишков. Время у вас ещё есть, но оно пройдёт быстро, лучше не затягивать с этим вопросом. Одно дело просто продать дом, и то по полгода люди продают, а другое дело размен, это сложнее.
И что делать? – думала Оксана, сидя на лавке на главной площади города. – Жить с чужим человеком в квартире? Это если Руслан не выпишется. А если всё-таки выпишется? Тогда мне в две комнаты, вообще, целую семью подселят. Это я ещё и в меньшинстве окажусь… Будут на старости лет чужие люди меня по собственной квартире гонять… Нет. Меня это категорически не устраивает. Вот, чёрт! Никуда не деваться, надо срочно разменивать квартиру.
Она поднялась и направилась к сыну в его новый дом.
***
Лубянка.
Майор Румянцев вернулся к себе, проводив Ивлева, и сразу набрал номер полковника Воронина.
– Павел Евгеньевич, разрешите зайти на пять минут? – взглянув на часы, спросил он и, получив приглашение, тут же направился к начальнику. – Я ненадолго, – открыв дверь кабинета Воронина, начал он, зная, что рабочий день уже закончился. – Ивлев только что приезжал…
– Так, – сразу сосредоточился полковник.
– Просит за соседа. Его наши сегодня приняли, – он положил лист с данными Еловенко.
– За что?
– За саркастические куплеты, как Ивлев сказал. Антисоветская агитация и пропаганда, скорее всего.
– Сосед говоришь… Ну и что? По возрасту они никак не друзья…
– Ну, певец, говорит, хороший. Талант. На гитаре играет, песни красивые пишет. А Ивлев, у нас, оказывается, меломан…
– Что-то я в отчётах прослушки не видел ничего про музыку, – заметил Воронин.
– Ну так дети совсем маленькие. Какая музыка? – пожал плечами майор.