Там, где её ноздри, щекотало, что то съестное, поднимала голову, почти с усмешкой, : даст – не даст, жлоб – щедрый. Её, конечно же, кормили.
Ещё рассказывали.
…Зимой, в Крыму, тоже бывает и зима и холод. И снег и мороз. А тут собачка, вопреки правилам пользования, общественным транспортом, лежит преспокойно на заднем сидении. Никто. Никто её не тревожил, и не сгонял, улыбались, смеялись, хохотали. Надо же – умница. Соображаала. Понимали люди, что это её единственное тёплое место. а дома, будки конечно у неё не было.
Так вот она и путешествовала зайцем. Потом спокойно уходила по своим собачьим делам. Никто, никто её не обижал. Вот это люди, жители Севастополя. Оберегали. Живая ведь душа.
Но Колю и это не убедило.
Кошки его раздражали.
…В бригаде деда, тогда ещё молодого, работала молодая симпатяга Лена. Их дружная команда художников, ваяла на керамическом заводе, огромные керамические вазы – скульптуры, для столицы Украины, Крымские художники, приподнесли, почти по собственному горячему желанию в подарок, целый ресторан к юбилею, тогда это было принято, а их бригаде доверили это почётное, но трудное дело.
Лена была очень привлекательной молодой холостой дивчиной. Губки бантиком, а глазки два огня. Да с такими формами, размерами и замерами, не только талии, что мужицкое отродье всех возрастов, рангов и званий, пялило свои вожделенные глазки. Чмокали губами, шептали знаменитое, понятное без помощи каких – то там эсперанто, всех народов и национальностей, нашей грешной земли.
– Ух, тыыы…
– Наадо же, такая, такоое…
Заводские женихи, и работавшие иногда матросики, сержанты, старшины и выше… славного Черноморского флота, принимали, без команды, равнение, на…
Какое там равнение?!
Все, узревшие это, чудо Творца, без лишних слов, но с чувством, поворачивали свои взоры и головы, на, на свежую струю, свежего дыхания крымского весеннего воздуха, в их трудовой не лёгкой жизни и службы. Эта струя лавандового озона, прибыла из самой столицы Крыма.
Про неё – эту свежую струю, носился, суховей крымских степей. Он, суховей – слухи, носились, летели, опережая саму Лену. А ребята – бригада, сами художники её бригады, ну никак не могли претендовать и, даже мечтать, о законном *праве господина* и, совсем не потому, что они, члены одной творческой семьи, пропустили, прошляпили такой шанс. Испытать радость общения близкого и, очень близкого, просто понимали, что после этих общений уже не будет такого творческого накала – появятся нудные беседы, что твоё, то не твоё, и не твоё, а наше. А, монументальное новаторство? А, бригада – семья – друг, товарищ и брат? Будут трещать и, и, не только от температуры обжига – тысяча двести градусов, как, их монументальные шедевры.