… А девочку хоронили недалеко, от реки Терек.
А он, большой человек, большой начальник, на машине, подозвал нашего, нашего руководителя Малия, и сказал, что мясо можете продавать. И, даже дорезать, которые болели или после бомбёжек, а деньги на людей. Тогда нам выдали денег по тысячи рублей. Уже холода шли,– мы купили ботинки, фуфайки. Приоделись. Он разрешил из шкур будки поделать. Кто он был, не знаю. А фамилия Книга, его была. А кто он был так и не вспомню.
… А шкуры, от дождя раскисали воняют.
… Ой, а как Октябрьскую справляли. В горах председатель, помню и парторг Кисляков.
– Сегодня будем отдыхать стоянка. Завтра встретим Октябрьскую,-
– Прааздник.
… Зарезали три барана. Из моей красной кофточки сделали флаг. Ничего не было красного. Висел на моей будке. Сделали митинг. Кисляков отметил лучших гонщиков. Помню Фросю, с нами ехали, а фамилию уже не помню, и женщины были фамилии не помню. И Петро был и Славка, Лёнька…
… Оля девочка ещё была, как та, певунья, которая умерла, ох смелая, украинка, верхом гнала, а фамилию не помню.
Отметили лучших, и сказал после обеда, пойдём в путь. И вечером мы сделали в два раза больше, чем за полный день. А Кисляков сказал, вперёд и вперёд. Не дадим немцу мяса. Сохраним нашим, после войны заживём. А утром смотрим, всё стихло. Все уставшие смотрим снег пошёл.
А у меня списки были, рабочих, я же им деньги выдавала, но списки не сохранились. Вскоре после, забрались, забрели в кусты, да так дико было, и не знаем куда дальше нам двигать такой табун.
… Потом река бурная. А мы на волах через речку, и ещё горе, – сломались колёса. А я, меня хлебом подвешенным в будке, на камне сильно качнуло и стукнуло этим мешком, и я в воду, между быков. А они, хоть и быки, – волы, соображали, стоят, а я за них держусь и добралась по дышлу. Потом уцепилась, и держалась за ярмо – да! А вы, пацаны, что вам Толику пять лет, Кольке, тебе, ещё меньше, сидите в воде, а она аж пузырится в нашем шатре на поломанных колёсах.
… Вот тогда и пропали все документы. И бумаги все замокли. И унесло, не все тетради отца. Две толстые остались. Он просил их сохранить. Дневники его. Очень просил сберечь. А те, которые остались в бричке, пропали. Раскисли в такой мутной с илом бурной горной речке…
… Потом забрались в ущелье. Три дня солнца не видели. Запрягали четыре пары волов. И вытаскивали брички на гору. А спускались со связанными колёсами. Гальмовали. Ну, это, передние колёса крутились, а задние привязывали налыгачами, к телеге и они не крутились, сунулись. Иначе уедет, сама и разобьётся. Кто её удержит такая крутая горная дорожка, с каменюками. Страшно…Ой страшно было…