– Добро… Ты лично в ответе!
Внизу на площади главный королевский маг установил на подставку пустую накопительную сферу и крепко зафиксировал на ее матовой поверхности ладони девушки. Не вырваться, как ни старайся. Потом встал позади осужденной, положил руки ей на плечи и монотонно затянул заклинание отбора.
Анника закричала, так пронзительно и отчаянно, что у самых суровых наблюдателей дрогнуло сердце. Площадь замерла. И только воздух дрожал натянутой струной, да в небесной синеве откликнулись тоскливым криком белые гуси*.
Двое на балконе встревоженно проводили взглядом белоснежных птиц, слишком рано прилетевших на зимовье, и покинули свою смотровую площадку.
На площади также молча расходились люди. Не слышно было ни гомона торговок, ни болтовни кумушек, только дети тихонько поскуливали от страха.
Девушка неподвижно лежала на помосте. Рукава платья раскинулись в обе стороны широкими крыльями, ветерок шевелил рассыпавшееся золото волос. Рядом понуро стоял палач, тяжело опираясь на ритуальный топор. Он привык нести быструю и легкую смерть. Его верный топор мгновенно отправлял осужденных за Туманный край, те даже не успевали почувствовать холод острого лезвия на своей шее. Этот мужчина гордился своей работой, ответственно подходил к своим обязанностям и со спокойной душой шел домой после исполнения приговора.
В этот раз его услуги не понадобились. Так почему же так тяжело на душе? Почему ощущение беды холодной змеей свернулось под сердцем, мешая дышать?
Покачав головой, палач подхватил легкое тельце и размеренным шагом направился к тюремному госпиталю. Никто из родственников или друзей так и не подошел к помосту. А может у девушки и не было ни тех, ни других…
Россия. Жизнь вопреки
Жизнь казалась длиною в вечность,
Впереди только счастье и радость.
Вечность лестницей оказалась,
А на каждой ступеньке – слабость…
Одна из палок поехала на тонком льду, и Вероника замерла, не решаясь сделать очередной шаг. Падать совсем нельзя, ведь встать уже не получится. Только если доползти до скамейки впереди и попробовать подтянуться на руках. Или сидеть на холодном снегу и ждать, пока мимо пройдет какой-нибудь сердобольный мужчина. До подъезда осталось пройти всего метров двести, но ступни совсем окоченели, и каждый шаг давался с огромным трудом.