– Щенка купили, малыш совсем, пятиразовое кормление молочной смесью…
– С ума посходил народ. На хрен он тебе нужен? – возмущенно басила Жека, – Сколько бабла ты за этого крокодила скинула?
– Квартиру сторожить взяли. – Скромно улыбнувшись. – Мы на работе целый день, дети в саду. Овчарка с родословной, пятьсот рублей за нее отдали.
– Сколько? – протяжно свистнула Жека. – Епрст твою, деньжищи какие, – ударив по колену, жалостливо качнула головой, – дурочка ты мокрозадая, и чему тебя учили? Какого-такого ума-разума, как говорится, в тебя вбили? Такие деньжищи, уж как не говори, а псу ты под хвост сунула. Чему детей научишь? Тебе деньги девать некуда? Извини, но ты Олеговна, дурында. Мне их заплати, все с толком распорядилась бы капиталом. Я сторож знаешь какой? Твою площадку не перепрыгивать, перелетать будут.
Ольга Олеговна улыбалась. Соня, не слушая подругу, встав, прошла к окну. Водитель балагурил с вахтером. Лучше б машину помыл. Она повернулась к сотруднице, прервав на полуслове Жеку, – Определите собаку соседям. Попросите-доплатите. У вас девятичасовой табельный рабочий день. Впредь на службе бытовыми проблемами не занимайтесь, идите. Жень, и перестань материться, – заметила подруге, когда за работницей закрылась дверь.
– Мораль прочитана, жизнь бьет ключом. Ты что лютуешь, задел кто? На Ольгу налетела почем зря. Дура-баба, но старательная, с головой не дружит, но не стерва. Месячные что ли? Так не буянь, выпей чая сладкого, шоколадки вон поешь. Меня климакс крутит и не стервенею. У меня ладно, безнадега, а у тебя-то фертильные радости. Идут, значит и мужики идут. – Жека пошла к двери. Зайди вечером, поговорить надо. Варька замуж выходит. – Потянув дверную ручку, устало спросила, – Во сколько освободишься? Баклажанчиков с копчеными ребрышками приготовлю.
– В восемь буду.
– Да, забыла сказать, Лилька-то тоже переезжать собралась.
За Жекой закрылась дверь. Их связывали странные, не по возрасту отношения. Соне тридцать три. Евгении Артемовне все пятьдесят. Дочери ее скоро двадцать. Видно, замуж пора, если, не окончив институт выскакивает. А может любовь? Действительно, злая я, мысли нехорошие. Завидую? Молодости? Что впереди? Скучно. Жизнь где-то бурлит, кипит и, мимо. Интересно, начнись стройка века, поехала бы? Нет. Все осталось в другой жизни. Куража нет. Что Жека про климакс говорила? Рановато, хотя, о чем говорить, всю жизнь одна. Не мудрено, если и у нее рано начнется. Охладела ко всему.