– Может, он работает в пиццерии, – я провоцирую мать, – или почтальоном. Знаешь, какие смазливые пареньки развозят почту по студенческим кампусам.
– Анаис, прекрати сейчас же!
– Нет, это ты прекрати. Черт возьми, вы оба прекратите! Как вы можете… Боже, у меня нет слов. Если Ева захочет рассказать нам, что встретила парня, который ей по-настоящему нравится, то сделает это тогда, как сама сочтет это нужным. И если он ей понравился, то кого вообще должно волновать, студент ли он или продавец. Это ее жизнь. И вы ничего с этим не сможете сделать, – задыхаюсь я. – Вы хотите видеть нас идеальными, но вот тебе главная новость дня: мама, мы не такие.
– Анаис Керпер, – мать пытается осадить меня, но уже поздно.
– Что вы хотите сделать с этим парнем? Разыскать его и заставить исчезнуть из жизни Евы? Может, вы даже готовы заплатить ему за это? Поймите наконец, что не все из того, что вы считаете для нас благом, и вправду таково. В общем, я никогда не буду шпионить за своей сестрой ради вас. Никогда.
Мое дыхание прерывисто, адреналин пульсирует в венах, а сердце того и гляди выскочит из груди, но я чувствую себя… в порядке.
– Я согласна… – мать говорит так тихо, что мне начинает казаться, будто ее слова мне почудились. – Возможно, ты права…
Что?
– Поговорим об этом в другой раз, – она тяжело вздыхает.
– А что со вторым поводом? – спрашиваю я с нетерпением, желая поскорее закончить этот разговор.
– Завтра я отправляюсь в Южную Каролину.
– Едешь к бабушке с дедушкой? – удивленно спрашиваю я.
Я не видела их с тех пор, как мне исполнилось пять лет, и говорить о них в нашем доме было запрещено.
– Да, моя мать умерла, – она сообщает это таким тоном, словно речь идет о прогнозе погоды. – Созвонимся на следующей неделе, Анаис.
После этих слов, произведших эффект разорвавшейся бомбы, она тут же кладет трубку.
Фейт заглядывает внутрь моей спальни.
– Можно войти? – Она подходит ко мне и кладет руку мне на плечо. – Проклятье! Я слышала твои крики. Это было…
Я смотрю на нее словно в трансе. И вижу на ее лице гордую улыбку.
– …эпично, – договариваю я за нее. Фейт кивает и начинает смеяться, и мне тоже хочется рассмеяться, схватившись за живот и вытерев слезы, потому что, кажется, только что я освободилась от той девчушки, которую столько лет унижала и контролировала собственная мать.