Морис был гораздо старше и опытнее Лотара. Несмотря на отсутствие божественности, он был духовно и физически силён. Поговаривают, что однажды мужчина спас жителей близлежащей деревни от медведя. Однако это остаётся лишь догадкой, поскольку сам он предпочитает умалчивать об этом. В отличии от своего тщеславного собеседника, диакон был скромен и хитёр, точно лис. Никто точно не знал сколько лет Морису, откуда он и есть у него вообще семья. В церковь он попал совсем мальчонкой, церковный аббат любезно призрел приютил, устар. его и воспитал, взрастив в нём духовность и стремление к Божественному.
– Оставим его, пусть отдохнёт, – Лотар встал с кровати, накинув пуховое одеяло на парня и вышел вместе с Морисом, закрыв за собой дверь.
Юношу разбудил шум, доносящийся из-за закрытой двери.
– Эй, поторапливайтесь, сегодня важный день, мы не можем оплошать перед его высокопреосвященеством, – доносился звонкий мужской голос.
– Жив, я жив, – прозвучало от исхудавшего тела. Юноша положил ладони на лицо, а затем начал поднимать их вверх, хватая волосы пальцами и тихо, надрывно смеялся, стараясь сдержать подступающие слёзы, что словно свинец налились в уголках глаз. Совершенно одинокий и беззащитный, он походил на раненого оленёнка, загнанного в угол.
Юноша попытался встать с кровати, но тут же рухнул на жесткий тюфяк, по-видимому, набитый соломой, и издал стон, полный боли. Тело пылало и совершенно не поддавалось контролю, паренёк чувствовал себя марионеткой в руках жестокого кукловода, весь организм сводило от напряжения, и временами, не выдерживая давления, тот непроизвольно вздрагивал, вызывая жгучую боль. Казалось, что вместо крови по сосудам и артериям текло раскаленное железо, в горле саднило, а по щекам стекали соленые кристаллы. Раздался стук в дверь, и в комнату вошёл Морис, держа в руках поднос с горячим супом и стаканом воды. Мужчина молча поставил платоподнос-синоним на стол, а затем развернулся к двери, закрыв её на замок изнутри.
– Твои глаза, ты… – Морис склонился над юношей. – Как тебя зовут?
– Габриэль.
– Габриэль значит, – мужчина озадачено потёр затылок, положил руки на колени, – ты видел Его, говорил с Господом? – глаза Мориса хищно блеснули.
– Я не понимаю. Я разговаривал с Господом, разве такое возможно? – в словах Габриэля читался страх за собственную жизнь, тоже самое случилось и тогда.