Лишь только краешек солнца позолотил небосклон, в Шишкове все пришло в движение. Агафоклея Алексеевна, как всегда собранная и безукоризненно одетая, руководила предстоящими поисками.
– Иван, бери троих – и в сторону тракта, лугами, под каждый кустик, в каждую ямку. Пелагея, ребятишки пусть обыщут дуброву. А ты, Миша, – она повернулась к сыну, – езжай в Коломну к исправнику. По дороге загляни к Лунгиным. Может быть, Зизи задержалась у Софочки.
Михаил согласно кивнул, но в его потухшем взоре Анета прочла приговор. «Мы ищем труп», – страшная мысль пронзила девушку. Она покачнулась и закричала отчаянно:
– Ефроксия!!
– Я здесь, Нета.
Слабый голос раздался из сада, и Фро предстала перед всем честным народом, растрепанная, пропыленная, с изможденным лицом.
– Чалый сбросил меня, – лепетала сухими губами Фро в звенящей тишине. – Я упала… долго лежала, потом пошла домой… заблудилась. Я всего лишь хотела немного покататься.
Напряженная тишина стала невыносимой. И тут Агафоклее Алексеевне, впервые за все прожитые годы, изменила выдержка.
– Ты просто решила покататься, – каким-то стеклянным голосом произнесла барыня и вдруг завизжала страшно. – Настасья, розги!
Розги? Ещё и розги! Ефроксия поняла, что этого ей не перенести. Глаза подернулись пеленой, девушка упала в пыль, погружаясь в спасительное небытие.
– Зизи, деточка моя… – тетушка испуганно охнула, и не в силах сделать шага на дрожащих от нервного напряжения ногах, опустилась в кресло. Тут же её голос властно загремел над оцепеневшими домочадцами. – Иван, быстро за доктором!
– Ещё чего! – сердитый голос няньки был ей ответом.
Настасья с невероятным проворством для своего тучного тела метнулась к девушке и сграбастала в свои мощные объятия, не хуже дюжего мужика приподнимая обмякшее тело.
– Сами справимся. Уж лучше бы приказали баньку истопить побыстрее.
Агафоклея Алексеевна потеряла дар речи от такого непочтительного обращения и, растеряно взглянув на сына, как будто ища у него поддержки, произнесла нерешительно:
– Да… конечно… баньку…
Анета очнулась от оцепенения, порожденного внешним видом сестры. Нет, не запыленное платье и порванные в клочья туфельки поразили её. Глаза Фро, очерченные синими полукружьями, потерявшие веселый блеск и живость, потрясли девушку. Она метнулась к няньке с желанием помочь. Но Настасья раскрылившейся наседкой отгородила от неё Фро, произнеся решительно: