Танец, дикий как моя жизнь… Полная боли и предательства, череды поражений и побед, но всегда без сожалений.
Я никогда не умела отступать. Только гореть. И сегодняшняя ночь не станет исключением.
Пронзительный звон гитарных струн рассёк тишину подобно взмаху клинка. Слишком грубый и неловкий, надрывный. Слуга, принёсший инструмент, не умел обращаться с ним и даже держал неправильно, со странной опаской. Словно боялся заразиться южным зноем и безумием.
Так глупо…
– Леди Альтис, – служанка протянула мне подушку, на которой лежали кастаньеты.
Амаранта считала их обязательным атрибутом, но, видимо, ни она, ни автор никогда не танцевали настоящее фламенко. Движения рук пишут историю танцовщицы. Они слишком важны, чтобы променять их на эффектный стрекот.
– Уберите, – отмахнулась, запахнув шаль словно крылья.
Пусть и не традиционный мантон, но размер позволял использовать её в танце. Искрящаяся вышивка и кисти, украшенные жемчужными бусинами, будут эффектно переливаться на свету, притягивая ко мне жадные взгляды.
Танец – это не только движения, но и атмосфера. Всё, что окружает танцовщицу может сыграть как за, так и против неё.
А моя тоэйра должна быть безупречной.
Новый перезвон гитарных струн стал для меня сигналом. На этот раз мягкий и вкрадчивый. Он приглашал и манил, но пока ещё не бросал вызов, лишь дразнил.
И я ответила.
Обхватила себя за плечи и опустила взгляд, словно смущаясь, сомневаясь… Но едва струны зазвенели вновь, я скользнула навстречу мелодии.
Шаг… ещё один и ещё… Тихий стук каблуков, эхом разливающийся в напряжённой тишине, и шелест шелков.
Я не зря настояла на удобном платье и туфлях. Да и с юбкой повезло. Не слишком пышная, но и не узкая, она мягко облегала бёдра, а внизу была украшена роскошными оборками. Жаль нет «хвоста», который можно эффектно подкинуть ножкой, но и этого хватит, чтобы стать королевой ночи.
Танцуй, Альбина! Ведь на кону твоя жизнь!
Новый аккорд! Напряжённый, тревожный… Леон задавал ритм и сильные пальцы скользили по струнам, лаская гитару словно тело южной красавицы.
Зрелище завораживало, а бальный зал постепенно растворялся в мареве пурпурных огней. Я уже не видела гостей, они исчезли, рассыпались пеплом. Сейчас имели значение только мы с генералом.
Его обжигающий взгляд, скользящий по коже пустынным ветром. Мелодия ярости и страсти, высекаемая из струн с каждым ударом.