Испокон веков в мире все люди проходили одни и те же стадии развития – от младенца через юношество ко взрослости, а дальше постепенно стремясь к закату своей жизни, набираясь опыта и житейской мудрости. Но Бай Сюинь совершила невозможное, одним махом превратившись из взрослой почтенной женщины прямиком в юную деву, чьи терзания и томления были до краев наполнены предметом своей внезапно вспыхнувшей страсти. Она злилась на других, чьи мысли не были обременены чем-то подобным; на несправедливость мира, в котором она наконец чего-то искренне возжелала, но не могла этого получить; на себя, за то, что вообще желала это получить; и на свои чувства, которые появились так внезапно и без приглашения и изводили ее который день.
Бай Сюинь предпочла бы воспринимать это как испытание своей силы духа, если бы внезапно не обнаружила, что этим самым духом она оказалась преступно слаба. Голос разума говорил ей держаться подальше от конкретного человека, и она мысленно кивала, соглашаясь, а потом внезапно обнаруживала себя стоящей напротив гостевых домиков, к которым ее собственные ноги каким-то предательским образом привели, хотя она шла в совершенно другую сторону. И старейшина Бай разворачивалась, спасаясь бегством, пока другие случайно не увидели ее слоняющейся тут без причины и не заподозрили непонятно в чем. Но чем больше она гнала от себя эти мысли, тем стремительнее и яростнее они возвращались, вторгаясь в самые невинные размышления о погоде, медитациях, тренировках и всем тем, чем она так отчаянно старалась забить голову, только бы избавиться от этого наваждения.
Судьба Бай Сюинь была предрешена, как только обнаружился ее талант к боевым искусствам. Она была трудолюбива и целые дни посвящала изматывающим тренировкам, поэтому считала победы вполне заслуженными, а свой гений результатом кропотливой работы и множества самоограничений. Уже в семнадцать она сформировала духовное ядро, а в двадцать с небольшим стала обладательницей собственного титула – Тяньцинь звездного неба[6] – первая из своего поколения. Но в этой битве с собственным сердцем она позорно проигрывала.
Сидя в просторном обеденном зале и ковыряя пресную еду, ибо в даосском ордене другую и не готовили, чтобы не соблазнять юные умы мирскими удовольствиями, она снова думала о несправедливости своего положения. Словно ребенку дали попробовать конфету, а потом забрали, решив, что он недостаточно хорош, чтобы ее съесть, поэтому конфета должна достаться кому-то другому. Тому, кто не приложит ни капли усилий, чтобы ее получить, и все же получит, а Бай Сюинь так и останется сидеть до конца жизни перед пресной тарелкой, ибо человеку для жизни и постижения Великого Дао конфеты ни к чему.