– Да. У вас жена как к вашей работе относится?
– Привыкла.
– И у меня тоже. А ведь мы чем‑то схожи.
– В смысле?
– Кто‑то режет людей, вы ищете того, кто их резал, а я ещё раз режу зарезанных.
– Да вы философ.
– А может, вы меня и ищете?
– Вряд ли. Думаю, для вас это неинтересно.
– Да, вы правы. Честно признаюсь – никогда у меня не было желания убить человека.
– Я вам завидую.
– А что, у вас было такое? У следователя?
– Я не следователь. Оперативник, хоть и специфический. А что касается желания – конечно.
– Вы, наверное, за смертную казнь?
– Да.
– Почему?
– Не хочу объяснять. Долго, и к тому же до мысли о её необходимости надо дозреть.
– А судебные ошибки?
– Они неизбежны.
– Значит, будут погибать невиновные?
– Разумеется.
– И…?
Сидящий напротив него грузный мужчина тяжело вздохнул и отставил в сторону чашку.
– Добавить вам чаю?
– Да, пожалуйста. И лимон. Александр Иванович, давайте не будем углубляться в эту дискуссию. Скажу так: даже если каждый второй расстрелянный будет невиновен – я «за». Даже не самая удачная попытка восстановить справедливость лучше бездействия и болтовни. Если я вам ещё не отвратителен, давайте перейдём к цели нашей встречи.
– Вы мне нисколько не отвратительны. Может быть, через какое‑то время я сам дозрею до того, чтобы принять вашу точку зрения. Если это, упаси боже, как‑то затронет меня лично.
При этих словах лицо гостя слегка изменилось. Возле глаз, прикрытых тяжёлыми веками, появилась сетка морщин, означающая сдержанное веселье.
– Приятно, когда человек умеет видеть две стороны медали.
Кагарлицкий не смог сдержать улыбки.
– Вы мне льстите. Да, вы правы, давайте о наших двоих убиенных. А вы не голодны?
– Голоден.
– Тогда подождите, сейчас я вам бутерброд сооружу.
– Почему двоих убиенных? А не троих?
– Потому что я люблю точность. Но погодите, сначала бутерброд. Пока пейте чай.
В то время как гость осторожно отхлёбывал мелкими глотками обжигающую жидкость, Кагарлицкий подошёл к шкафчику, достал оттуда медицинский скальпель, потом открыл холодильник и извлёк из него палку сухой колбасы. Хозин молча смотрел, как патологоанатом кромсает колбасу скальпелем и раскладывает на квадратном куске тостового хлеба в шахматном порядке.
– Вы не подумайте, – торопливо пояснил Кагарлицкий, – я этими скальпелями никого не резал. Просто позаимствовал, так сказать, с работы. Не люблю тупых ножей. Терпеть не могу.