Другие палатки состояли из ткани и веток, либо кости и тонкой кожи. Общим для них были изображения животных или сюжетов: у кого-то белка, у кого-то бобр, у кого-то сурок, у другого – охота. Центральный шатёр же расписан всем возможным животным миром и именно в него по тропе спешил путник.
Поселение затихло, как и джунгли, однако, когда он вбежал в него, люди выглянули из своих жилищ. Они были озлоблены и обеспокоены чем-то. Тех же, кто был в нормальном настроении или на подъёме, физиономия путника тут же расстраивала и приводила в негодование.
Странник ворвался в центральный шатёр, наверху крыши которого была дыра, под которым и стоял источник дыма, всё это время служивший ему маяком. Вокруг него – полупустой зал с полками и одной мягкой подстилкой из шкуры вепря. Полочки были забиты небольшими глиняными кувшинами, кастрюльками и стеклянными банками, внутри которых лежали камни, травы, порошки и реагенты.
Потолок и стены были исписаны светящейся краской из различных сюжетов: ремесла, охоты и мигрирующих животных. Деревянный пол заканчивался вокруг кострища, у которого сидел смуглый от курения старик, исписанный светящимися татуировками, по форме похожими на узоры имплантов странника.
На лбу старца ими было нарисовано большое дерево, корнями которого подведены серебристые глаза. С головы старика свисал капюшон плаща из головы вепря, шкура которого шла вплоть до пяток. На место глаз животного были вставлены две большие выпуклые линзы. По бокам капюшона вырастали оленьи рога, с которых свисали деревянные чётки, бусы, талисманы, верёвочки, блестящие камни и клыки зверей.
Путник подошёл к старику, сидящему по-турецки у костра, и встал на колено. Он уже и голову склонил, и протянул копьё вперёд, но старик всё так же сидел с прикрытыми глазами и сосал трубку с табаком. Пришедший учтиво кашлянул и только тогда шаман приоткрыл один из глаз и помотал головой:
–А?.. Не время, Анбу, кхм…– голос старика был очень хриплый и низкий, говорил он протяжно,– Как там обстановка?
Странник молча присел около шамана и протянул ему тот самый свиток. Морщинистый старик некоторое время вглядывался в угловатые письмена, рунические знаки и символы, острые и не имеющие между собой соединения. Накинув на себя капюшон, он надавил ладонью на текст, что-то высматривая: