В этот момент надо мной на лестнице послышались шаги. От страха я закусила губу до крови, но спускавшийся не заметил меня, а когда он вышел в поле моего зрения, я узнала Джейкоба. Он оглядел зал и повернулся к Экхарду.
– Ты не видел Мэри?
Тот хмыкнул и сделал долгий глоток.
– Госпожа зовёт Мэри, – повторил Джейкоб.
– Здесь её нет, как видишь. А жаль…
Судя по тому, как захохотали сидящее рядом торговцы, он сделал непристойный жест. Джейкоб поморщился.
– Поаккуратнее. Ты не в борделе.
Экхард рассмеялся.
– Бордель везде, где есть женщины.
– Это тебя пускают только в бордели. Будь уверен, есть и другие места, куда таких как ты никогда не пустят.
– Если я захочу куда-то войти, то войду, будь уверен.
– Но пока не пробовал, судя по тому, что руки-ноги у тебя целы.
Экхард снова издевательски фыркнул.
– Ах, ты ж, сколько смелости на фунт живого веса!
– Если у тебя её недостаток, могу поделиться.
– Тебе давно трёпки не задавали?
– Хочешь попробовать?
– Лень, конечно… – Экхард отодвинулся от стены и поставил кружку. – А, ладно! Считай, что уговорил.
Он медленно поднялся и потянулся.
– Ну, пойдём… хоть разомнусь.
Теперь рассмеялся Джейкоб.
– Давай, давай! Тебя, видно, давно уму-разуму не учили.
Я дождалась, когда они вышли, и выбралась из закутка. Ноги онемели от долгого неподвижного сидения, голова кружилась, сердце колотилось, как сумасшедшее. Все посетители потянулись за повздорившими мужчинами, предвкушая развлечение, и я, беспрепятственно пройдя через зал, осторожно выглянула во двор. На меня никто не обратил внимания, все смотрели на стоящих друг напротив друга противников, держащих в руках палки. На земле лежала шпага, рядом с ней стоял один из торговцев, видимо, чем-то заслуживший благосклонность Экхарда. Он то уважительно поглядывал на шпагу, которую ему доверили охранять, то, с некоторым сомнением, на её хозяина, судя по всему, не привыкшего к такому простонародному оружию, как палка. Джейкоб же, я знала, владел палочным боем прекрасно, да и все могли это заметить, судя по ловким движением, которые он сделал то ли ради разминки, то ли из удовольствия продемонстрировать своё умение неподвижно стоящему напротив противнику. Экхард действительно просто стоял в ожидании начала поединка, но у меня неприятно сжалось сердце. Я помнила Стэнфорд. И его неподвижность меня не обманывала.