Как быть теперь, когда квартира стоит почти пустая? Поди купи теперь одеяло, подушку, чистый пододеяльник, простыню, наволочку… Да что там пододеяльник! Обыкновенные чашки-вилки-ложки! Как дальше жить, если Юрка – тот самый Юрка Панкратов, который казался ей таким надежным и смелым, – рыскал по ее квартире в поисках того, что можно украсть и продать? Тащил из ее комнаты матрас и кастрюли из кухни. Ходил вместе с бандитами по осколкам любимой папиной чашки – по осколкам семьи Елисеевых.
И тут Надя обнаружила в кармане пальто листок, который дал ей при прощании Женя. Она не торопясь развернула письмо – там оказались стихи. Прощальные. Они были настолько созвучны состоянию девушки, что она едва сдержала слезы. Но, когда прочитала стихи, дышать стало легче:
Хоть и долгое расставание,
Ждать меня ты не обещай.
Говорю тебе: «До свидания!»
Не хочу говорить: «Прощай!»
Расстояния, испытания,
В кру́жке медленно стынет чай…
Говорю тебе: «До свидания!»
Не хочу говорить: «Прощай!»
Незаметно для себя Надя так и заснула, сидя на стуле возле печки и сжимая в руке листок с Жениными стихами.
Как только рассвело, Юрка пришел покормить голубей. Свистом поднял их с насеста и внимательно стал наблюдать за полетом своих любимцев.
Неожиданно у голубятни возник Еремей с хромым корешем, внешний вид и повадки которого красноречиво говорили о роде его занятий.
– Загоняй, пацан, своих пернатых. Дело для тебя есть. – Еремей пожал Юрке руку.
– Если только недолго. Мне на завод во вторую смену.
Еремей и хромой, переглянувшись, усмехнулись. Но Юрка этого не заметил, свистом созвал птиц и запер голубятню.
Юля с утра пораньше забежала за Надей, и они направились в сторону швейной фабрики. Свернув в переулок у продовольственного магазина, девушки вдруг остановились пораженные: двух мужиков в телогрейках готовили, по всей видимости, к расстрелу. Приговор приводили в исполнение сотрудники НКВД. Эта сцена собрала несколько человек.