В моей жизни было две бабушки, и каждая из них – совершенно особенный мир. С одной, Мэри Эйзен, вы уже знакомы, а теперь настало время представить вам Элизабет Чейнстинг. Эти две женщины были настолько разными, что порой казалось, будто они принадлежат к разным вселенным.
Бабушка Мэри была олицетворением уюта, тепла и домашнего очага. Она была женщиной тихой, но невероятно мудрой. В детстве я любила смотреть, как она вяжет, её пальцы, казалось, летали над пряжей, а слова, которые она произносила, были такими же мягкими, как её шерстяные пледы. Мэри никогда не говорила громко и не требовала внимания. Её любовь была незаметной, но всегда ощутимой, словно солнечный свет, который пробивается сквозь занавески в раннее утро.
Её дом был наполнен ароматами корицы, свежей выпечки и старинных книг. Полки ломились от томиков, переплетённых в кожу, и каждая страница издавала слабый хруст, как будто сама книга оживала. Мэри часто рассказывала мне истории о дедушке Стивене, о том, как он однажды написал для неё стихотворение на клочке бумаги, и она сохранила его, спрятав в семейной Библии. Они прожили вместе долгую, наполненную тихим счастьем жизнь, и каждый уголок её дома хранил это воспоминание.
Элизабет Чейнстинг, вторая моя бабушка, была полной противоположностью Мэри. Если Мэри была тихим ручейком, то Элизабет напоминала бурную реку или даже горный поток. В её глазах всегда горел огонь, а осанка выдавала в ней женщину с железным стержнем. Она часто говорила, что рождена быть королевой, и утверждала, что в её жилах течёт голубая кровь. На самом деле, она даже составила генеалогическое древо, пытаясь доказать, что её отец имел королевские корни.
Бабушка Элизабет была сильной, строгой и невероятно харизматичной. Её голос всегда звучал уверенно, а взгляд был таким, что любой, от ребёнка до взрослого, мгновенно переставал спорить. Она одевалась с изысканным вкусом, её платья всегда были выглажены до идеальной складки, а волосы – уложены так, словно она только что вышла из королевского дворца.
Несмотря на её властный характер, в ней чувствовалась величественная доброта. Она верила в силу знаний и успеха, поэтому всегда говорила маме: “Не позволяй жизни пройти мимо. Борись, достигай, будь лучшей.” Эти слова часто звучали для меня слишком громко, особенно в сравнении с мягким шёпотом Мэри.