– Дай-ка глянуть.
Отец забрал бутылку и посмотрел, сколько в ней осталось.
– Немного же ты оставил своему старику, – проворчал он, но открыл пробку и принюхался.
Гвоздарь ждал, моля богов об удаче.
Отец отпил и уважительно покрутил головой.
– И правда неплохо, – сказал он.
Опасность начала испаряться. Отец ухмыльнулся и отсалютовал Гвоздарю бутылкой.
– Очень даже неплохо. – Первую бутылку он швырнул в угол. – Куда лучше этой дряни.
Гвоздарь выдавил улыбку:
– Рад, что тебе нравится.
Отец отпил еще и вытер рот.
– Иди спать. Тебе на вахту завтра. Если опоздаешь, Бапи точно выгонит. – Он махнул рукой в сторону одеял и снова улыбнулся. – Повезло тебе. Может, теперь так и звать тебя? Счастливчиком? – Желтые лошадиные зубы сверкнули в благодушной улыбке. – Нравится новое имя?
Гвоздарь нерешительно кивнул:
– Ага, нравится. – Он постарался улыбнуться еще шире, готовый сказать все, что угодно, лишь бы отец остался в нынешнем настроении. – Очень нравится.
– Ну и хорошо, – довольно кивнул отец, – вали спать, Счастливчик.
Он сделал еще глоток и уселся у двери смотреть на шторм.
Гвоздарь накрылся грязным одеялом.
– Все правильно сделал, – пробормотал отец, сидя на другом краю хижины.
При этих словах Гвоздаря вдруг затопило облегчение. Он вспомнил прежнего отца, из тех времен, когда сам был маленьким, а мама была жива. Другие времена, другой отец. В тусклом свете лампы Ричард Лопес походил на человека, который помог ему вырезать лик Ржавого Святого над кроватью больной матери. Но это было очень-очень давно.
Гвоздарь свернулся клубочком, радуясь тому, что эту ночь проведет в безопасности. Завтра все будет по-другому, но этот день закончился хорошо. А завтра будет завтра.
Ураган надвигался на берег с неумолимостью древнего танка. Тучи собрались на горизонте, а потом поползли на побережье, неся с собой ливень. Над океаном перекатывался гром, молнии подсвечивали тучи, вспыхивая между небом и водой.
Небо разверзлось.
Гвоздарь проснулся от рева ветра, сотрясавшего бамбуковые стены. В распахнутую дверь хлестал дождь, сверкали молнии. Отец кучей тряпья лежал рядом, храпел открытым ртом. Ветер носился по дому, царапая лицо Гвоздаря ледяными пальцами. Вот он врезался в стену, сорвал с нее картинку с клипером. Бумажка бешено закрутилась, и ее сразу унесло во мглу за окном, Гвоздарь даже не успел протянуть к ней руку. Холодные капли забарабанили по коже – ветер отдирал пальмовые листья с крыши один за другим.