– Отец жениха – Витька, – шепотом выдала справку Тимошину сестра.
Брат жениха опять шумно набрал воздух в грудь, чтобы продолжить своё выступление, но его тут сильно дернула за полу пиджака жена. Оратор строго глянул на супругу сверху вниз и неожиданно заорал во всё своё луженое горло:
– За молодых!
Все радостно и с удовольствием поддержали призыв, выпили, потом в наступившей тишине часто застучали вилки по тарелкам да ложки по мискам. Евгений только и успел попробовать стоящего поближе салата, а уж Вадик, утирая кулаком губы, кричит:
– Между первой и второй перерывчик небольшой!
Выпили по второй. Стали повеселее. Начали тосты говорить. Два-три из них слушали внимательно, а дальше пошло-поехало. Скоро Вадик выбрался из-за стола: на улицу – покурить и тут же у гостей началось движение. Мужики двинули на улицу, а бабы в сени – плясать.
У Тимошина сразу выбраться из-за стола не получилось. Пришлось ждать, пока все выйдут, а потом пару раз поговорить со старинными знакомыми. Здесь уж никуда не денешься. Когда, наконец, Евгений вышел в сени, там веселились вовсю. Плясали так, что переводы тряслись. Седой гармонист с большим красным носом, притоптывая себе в такт ногой, играл задорную плясовую. Три женщины бойко наплясывали и пели частушки, конечно же, о любви. Одна плясунья, лихо окинув зрителей вызывающим взглядом, пропела:
На столе стоит стакан,
На стакане лилия,
Ох, зачем же я люблю,
Морду крокодилию!!!
И тут же, выдав ловкую дробь каблуками, напарница по плясовому кругу ей ответила:
Меня милый провожал,
Всю дорогу руку жал,
А у самых, ум дверей
Надавал мне звездюлей!!!
Возле крыльца мужики обсуждали реалии политической ситуации в мире, чаще всего нецензурными словами, они пытались найти ответ на извечный вопрос: «кто виноват?». Попробовали втянуть в дебаты и Тимошина, но, то не поддался. Он прошел калитку, потом повернул за угол и пошагал вдоль огорода к зарослям черемухи у реки. Там, именно в тех зарослях когда-то было излюбленное место их детских игр. Евгению эти заросли даже снились. И вот они. Рядышком. В глазах у Тимшина потеплело, и он быстро, почти что рысью, припустил по тропинке к черемухе. Но добраться до желанного места, ему сегодня было не суждено. Резкий женский крик из-за забора остановил его. Этот крик мигом выбил у Тимошина всю ностальгию о счастливом детстве и заставил побежать к задней калитке огорода, благо она оказалась на виду. Калитка была не заперта. Около дверей сенного сарая Тимошин увидел молодую рыдающую женщину и брата жениха – Вадика, который вовсю старался унять частые вскрики плачущей.