– Тебе двадцать четыре? Не звезди!
Даже потом, когда я уже точно знал, что ей двадцать четыре года, что она преподаватель истории культуры в колледже и год назад закончила магистратуру, мне все равно не верилось – уж очень юной она выглядела.
Я очнулся от того, что к ним за стол присел и сам Вовка-морячок. Он поставил перед собой литровую кружку с пивом – я никогда не видел, чтобы он пил что-то крепче этого – похлопал старика по плечу и спросил:
– Ну что, Иржи, успокоился? – потом повернулся ко мне: – Поговорили?
– Нет.
– Простите меня, расчувствовался, – старик смахнул ладонью одинокую слезу. – Может я и не прав и вы, Саша, прекрасный человек, но, все равно, зная ваш образ жизни, я очень переживаю за Элен.
Я больше не мог ждать, время шло, а художник так и не рассказал, куда ушла Элен.
– Иржи, кто вам сказал, что она пошла меня искать?
– Я сам видел, мы разговаривали с ней. Она была у вас, не нашла. Потом кто-то из ваших друзей, – в голосе старика послышались осуждающие нотки, – сказал ей, что вы давно ушли в порт, и уже несколько дней от вас нет вестей. Девушка была сама не своя, и направлялась искать вас.
– Что за дурдом! – похмельная злость рвалась из меня. – Кто ей мог такого наговорить? Узнаю – убью!
– Успокойся! – твердо сказал Володя. Я знал, что он был офицером и участвовал в какой-то войне, там, в России. Сейчас прорезался его командирский голос. – Какой-нибудь твой прибацанный поисковик обмывал удачный выход, вот и разболтался. Ты, когда уходил, что ей сказал?
– Что ухожу на ночь. К следующему вечеру буду дома. Все так и получилось.
– То есть ты вернулся домой?
Я замолчал. Нет, конечно, все было не так – я не вернулся домой. С рюкзаками, полными образцов товара, мы зашли сначала в подвал хохла и там решили сразу снять напряжение. Цибуля – Петр Цибульский, потому такое прозвище – достал литровую бутылку виски и все – мы зависли. А про подвал хохла Ленка не знала, да и, вообще, мало кто о нем знал – хохол скрытный. Так что, как всегда, я сам во всем виноват – знал, что она будет переживать, но залил глаза и обо всем забыл.
– Так, может, она не пошла никуда? – с надеждой спросил я. Надежды было мало, воли француженке было не занимать – настоящая Жанна Д’Арк – только ростом не вышла. А меня она любила, в этом я мог поклясться и, наверняка, сходила тут с ума, не получая три дня весточки обо мне. Поисковики пропадают без вести чуть ли не каждый день.