Ветер утих, я с надеждой подняла голову, и наконец мое долгое ожидание закончилось! Из-за гребня скалы выплыла огромная черепаха. Она неторопливо скользила по воздуху в сорока ярах (единица измерения – равен одному метру) над морем. Черепаха была огромной, она закрывала половину неба. Чёрный панцирь в россыпи созвездий и символов утерянного языка, серые плавники. Живая клубящаяся тьма шлейфом растекалась от фигуры черепахи по небу, опускаясь к морю. На кораблях в тот же момент потушили все огни – дань уважения и почтения. Гигант плавно и абсолютно бесшумно проплыл над моей головой в сторону горной гряды, изобилующей вулканическими озерами. Меня накрыла его плотная, физически осязаемая тень. Я съежилась от страха и восторга одновременно. В воздухе разлился запах сырости и надвигающейся с моря грозы. Налетел порыв ветра, разметав мои волосы. Я подняла руку, чтобы их поправить, и тут волоски на коже встали дыбом. От рукава свитера меня прямо в лоб шибануло электрическим разрядом, но я даже не дернулась, не отводя глаз от тёмного силуэта. Постепенно черепаха исчезла из виду. Я ещё с минуту таращилась на контур гор на фоне бархатного неба, ощущая разверзшуюся внутри чёрную дыру. Вцепившись в столб, поднялась на одеревеневшие конечности и похромала по причалу. Холода я уже не замечала. Уныние сковало мысли и тело, чудо не произошло. Моё желание осталось без внимания, никакого обещанного городскими легендами знака или намека не последовало. В глазах стояли слёзы; солёная дорожка скользнула по щеке. Я тут же стёрла её рукавом.
Спустилась на берег, заваленный крупными обломками скал, прошла по песчаной тропинке, миновала редкие кривые деревья, растущие у кромки моря, и вскоре вышла к домам. Под ногами захрустели мелкие камни. Улицы приморского квартала заворачивались в нелепые загогулины и путали путников нелогичными переулками и тупиками. Вообще-то улицы эти были обычными: с небольшими каменными домами, крытыми старой черепицей, с печными трубами. Но мой путь лежал к дальней окраине с домами попроще. Большая часть из них были самыми обычными, жилыми, некоторые: давно заброшены и пугали мрачностью и захудалостью, а эта часть улицы – унынием и сыростью, царившей здесь даже в солнечные дни. Дом тётки выглядел хуже всех, хотя заброшен он не был… или мне так просто казалось? Каменные низкие стены, заросшие мхом, маленькие мутные окна, покосившийся деревянный навес над порогом.