Пока я прокручивала, обнаружившиеся в голове, безрадостные мысли, не понимая, как поступить: сесть в карету, которой управляет тип, явившийся прямиком из кошмара, или захлопнуть дверь перед его физиономией и вернуться к тётке (м-да, вот уж нет). Мужчина, не сказав ни слова, костлявым пальцем указал на распахнутую дверцу кареты, развернулся, так что полы его хламиды взмыли в воздух, и взобрался на место возницы. Я судорожно сглотнула и, не оглядываясь, кое-как влезла с чемоданом в карету и трясущейся рукой захлопнула за собой дверь. Поставив чемодан на пол, ногой задвинула его под скамью. Карета с места не двинулась, я съехала на одну сторону сиденья и растерянно выглянула в окно, не понимая, почему мы стоим. В тот же момент карета дёрнулась, рессоры взвизгнули, и дверь распахнулась. Я в панике отшатнулась назад, а внутрь влез красный, как корабельный сигнальный фонарь, мальчишка-сосед Мирн Шарн. Грохнул тяжеленный чемодан на скамью, плюхнулся рядом с ним, перевёл взгляд на меня и поражённо застыл, затаив дыхание. Мы таращились друг на друга с одинаковым выражением полного офонарения на перекошенных от страха неизвестности лицах. Мальчишка похлопал глазами, внезапно побелел и заёрзал на скамье. Цвет его лица сменился столь кардинально, что я за него даже запереживала, как бы дурно парню не стало! Я не лекарь и смогу только по щекам похлопать или приоткрыть пошире окошко. Если позову возницу, он, чего доброго, вообще в сознание откажется возвращаться. Но Мирн вроде бы сидел на скамье ровненько и падать не собирался. Я с облегчением перевела дыхание. Карета, скрипя на все лады, как старая рассохшаяся рыболовная баржа, неторопливо двинулась вниз по улице. Мирн стянул с головы шапку, тёмные волосы растрепались и торчали во все стороны. Он попытался усесться поудобнее, заехал локтем в стенку и тут же подобрался и ссутулился, явно пытаясь стать меньше ростом. К концу лета он вымахал на целую голову, превратившись из обычного мелкого мальчишки в высоченного худого юнца с острыми локтями и коленями.
Скрестив руки на груди, я прищурилась, как-то некстати припомнив о своей разбитой коленке, порванных брюках и стареньком растянутом свитере. Но смущаться и краснеть перед мальчишкой абсолютно точно не собиралась. Тем более настроение у меня и так было, конечно, донельзя мрачное, но, к сожалению, испортить его еще сильнее, сейчас было легче легкого. Однако я, сжав кулаки, пообещала сама себе, что всякое неосторожное замечание, высказанное невольным попутчиком, вернется к нему сторицей. Поэтому я нахально задрала нос и протянула как можно ехиднее: