В комнате по соседству было тихо. Никто не ломился и ко мне.
Даже когда я принимала душ, нервно прислушиваясь ко всем посторонним звукам и решая, как безопаснее – мыться с открытой дверью в ванную или наоборот, запереть на щеколду?
Даже когда я уже легла спать, вдоволь налюбовавшись видами ночного Пусана из окна и слопав несколько конфет дальгона – тех самых сахарных сот, которые в «Игре кальмара» ковыряют иголочками. И запив их соджу со вкусом сливы.
Даже когда я уже спала, хоть и прислушиваясь даже во сне к любому шуму в коридоре.
Благодаря этому и проснулась примерно в пять утра.
От мужских голосов, которые говорили по-русски. Прямо у моей двери.
– Ну так ч-что, пойдешь к своей цы-ыпе? – спросил пьяный Гришенька так громко, что мне показалось – он произнес это прямо у меня над ухом.
Но в номере я была одна. В полной темноте, если не считать отсветов городских огней.
Просто дверь была слишком уж тонкой, а он явно об этом не подумал.
– Мы идем спать… – Ник ответил чуть тише, но все равно не понижая тона. И чуть растягивая гласные, так что степень его опьянения тоже была немаленькой. – Мы же договорились.
– Хах! Никуль, ты чего, не трахнул Ариадну, что ли? А? Я так старался, атмосферу создавал!
– Гриша, идем спать.
– Не трахнул?! – голос Гришеньки сорвался на фальцет и эхом разнесся по всему коридору. – Ну ты лох! Она ж когда на тебя смотрит, у нее ноги сами раздвигаются!
Я?
Я так смотрю?
На Ника?
– Если ты не закроешь. Пасть. Получишь. По морде, – очень спокойно ответил Ник, но паузы между словами выдавали нервное состояние.
Гришенька расхохотался. Довольно мерзко – с хрюканьем и повизгиванием.
– Ну надо же! А строил альфа-самсу! Хотя ты прав. Такую трахать можно только в наволочке на голове, чтоб морду не видеть.
– Ты дурак без вкуса. И без мозгов.
Наконец в коридоре послышалось пиканье замка, который почему-то все не открывался. Раз, второй, третий…
До меня дошло быстрее всех, что дорогие коллеги пытаются открыть своей карточкой мою дверь.
– Я без мозгов?! – взревел Гришенька, наконец-то осмыслив последнюю фразу. – Да я щас тебе…
Бам!
Не знаю уж, сам Гришенька врезался в мою дверь или ему помог Ник – но это было громко.
Нормальный человек проснулся бы, если не сделал это раньше.
Вот и Ник так подумал.
– Фролова, прости этого дурака, – сказал он негромко, но у самой двери.