Ихсан догадывался, кому могла принадлежать Кисть, так как, в отличие от своих братьев, читал в Книге Света не главы, а заметки на полях, что оставила неизвестная прорицательница: заметки, посвященные её утраченной любви к Камаэлю, художнику, свалившемуся с неба, чтобы обрести крылья и отворить врата для нисхождения убийственного света. Сомнений не оставалось – то была его Кисть. И теперь, слушая вполуха совещавшихся братьев, он прятал её под плащом, всё ещё не решив, что следует делать с нечаянной находкой.
А братья меж тем решали своё: как лучше использовать имевшееся в запасе время.
– Уничтожим Героя, пока он не собрал армию и не достиг поля лотосов! – решительно произнёс Аббас, и под каменной коркой его лица проступали трещины, отвечая движению лицевых мышц.
Джаббар сквозь облако дыма, выпускаемого трубкой, сделал рукой останавливающий жест.
– Радикально и трудновыполнимо. Тебе не хуже меня известно, что никто из мира теней не в состоянии и свечной фитилёк погасить в Пангее.
– Никто, кроме Странника.
– Камаэль, Странник – не убийца. Это первое. Во-вторых, Герой пригодится нам здесь. Мы отправим за ним Странника. Он приведет Героя, а мы свидетельствуем его тень.
При этих словах в сжатом кулаке Джаббара обозначились полупрозрачные нити, отходящие от костяных чёток. Когда он обмотал их вокруг запястья, получился повод.
– Что скажешь? – неожиданно Джаббар обратился к молчаливому Ихсану.
– Ты собираешься надеть на Героя ошейник? – спросил тот, отвлекшись от своих дум.
– Иначе никак. Его сила нуждается в контроле. И Странника пора испытать в деле. Засиделся наш тёмный ангел…
– Позволь, я поговорю с ним! – вызвался Аббас. Его ладони в затвердевших от ожогов солнца рубцах непроизвольно сжались в кулаки.
Искоса поглядывая на руки среднего брата, глава старейшин сказал:
– Ихсан потолкует с Камаэлем. Или же… им обоим найдётся о чём помолчать.
Ихсан тут же вскочил как ошпаренный – нет, мчать стремглав посреди ночи выполнять наказ Джаббара в его намерения не входило, просто спрятанная под плащом Кисть внезапно обожгла бедро, вероятно… Или показалось… Так или иначе, задерживаться у костра он долее не собирался.
Давно я не ел так вкусно и никогда так до безобразия неопрятно.
Змей приволок мясо – мягкое, со сладковатыми нотками, только с костра. Не интересуясь, чьё оно и откуда, я впивался зубами в сочную мякоть, по рукам и подбородку стекал жир с вкраплениями крови – недожаренное мясо тем было вкуснее. Я чавкал от наслаждения, как изголодавшийся нищий, которого ни с того ни с сего пустили на пир. Змей наблюдал за мной с ухмылкой, а я отгонял мельтешащие в голове мысли о её вероятном значении: презирает ли он моё очеловечение и несдержанность или решает, стоит ли сообщать мне о происхождении долгожданного ужина, – я ничего не хотел знать, а хотел лишь насытиться. Жевал, глазами выражая невысказанную благодарность своему кормильцу.