Моя мать сказала: «Не хочешь ты всю жизнь провести, сидя на ягодицах и барабаня по костям дохлого слона. Ты будешь певицей, как твой бедный умерший отец и твоя бедная умершая сестра». Так моя судьба решалась падением моей сестры с лошади. Никогда больше мне не довелось работать сидя.
Иногда моя давно умершая сестра приходит ко мне во сне. Она была очень красивой и отличалась невероятной силой воли, случалось, вела себя глупо и могла затолкать в рот целый апельсин. Во сне она говорит мне: «Давай отсортируем все вишни до захода солнца».
Некоторые люди будут всегда воспринимать оперу, как что-то изначально нелепое. Толстяки с рогами на голове что-то орут друг другу. Когда моя дочь Луиза была маленькой, мы перестали водить ее на мои спектакли, потому что, когда ее мать убивали ударом меча или бросали в котел с кипящим маслом, она пугалась и начинала кричать. И я ее понимаю. Мне самой часто снился кошмар, в котором я участвую в постановке оперы с жутко переведенным текстом, поворачиваюсь к толстухе с рогами на голове и пою, со строгими интонациями: «Сэр, позвольте втереть мазь в ваши ягодицы».
Моей первой ролью была Дездемона. Зрителям хотелось, чтобы меня поскорее убили, и я наконец-то замолчала. Некоторые с радостью задушили бы меня самолично. Но через какое-то время я начала обживаться на сцене, а потом что-то случилось. От отчаяния и унижения пение мое вдруг стало невероятно эмоциональным. Зрители начали замечать. Весь зал рыдал. Что-то внутри меня вырывалось наружу, когда я пела. Словно мною овладевало что-то более сильное, более умное. И опера стала моей жизнью.
Я встретилась с Тургеневым в Санкт-Петербурге, столице России. Много лет спустя он рассказал кому-то, кто слушал, что влюбился в меня в тот самый момент, когда услышал мое пение. Каким-то образом выяснил, что я хочу научиться говорить и петь на русском, и однажды прибыл ко мне, предложив давать уроки русского. Я видела, что всего лишь дурацкий предлог, чтобы познакомиться со мной, но сработало. Меня предупреждали, что русский – это язык, изобретенный Сатаной, чтобы свести всех прочих с ума, и любой нерусский, пытающийся говорить на этом языке, воспринимается со стороны, как деревенский дурачок. Но Тургенев показал себя прекрасным учителем, терпеливым и добрым, веселым и педантичным, так что благодаря ему я научилась вполне пристойно говорить и петь на его языке.