– А ещё психотравмы, в то время как Сэм получил красавицу жену и приличную должность, – не сдавался отец. Теперь он примерял букет к столу.
– Прекрати, – буркнула Эрика, пытаясь сдержать улыбку.
– Как Вейдер без Люка[4]! – попытался он снова, критически оглядывая нарциссы и покосившуюся красную паутину.
– Вот это уже ближе, – хихикнула девочка, капитулируя.
Отец легонько щёлкнул её по носу:
– Ты же знаешь, в отличие от тебя, у меня нет нюха на книги, – улыбнулся он. – Я могу раздобыть раковины, но жемчужины в них найдёшь только ты!
– Это не нюх, па, – закатила глаза Эрика.
– Во вторник, пока ты будешь в школе, я как раз схожу на очередную книжную охоту! Прости, обезьянка, без твоего носа!
– Я их слышу! – пыталась в сотый раз объяснить Эрика. – Книги говорят со мной!
– Отлично! – закивал отец, уже убегая по тропам своих мыслей в дебри, до которых не докричаться. – Слушай, нюхай, но в рот не тяни – на них может быть плесень. И если услышишь – сразу в коробку для шептунов!
Эрика хмыкнула. Как можно не понять. Есть стопки молчунов, они самые тихие, но это не значит, что их истории скучны. Вовсе нет. Просто они упакованы в тела без голоса. Среди них прячутся редкие шептуны и шептуньи. Стоит их коснуться, и слышишь лёгкий шум, как от ракушки, поднесённой к уху. От такого шума иногда хочется почесаться.
Ещё реже встречаются певуньи, они робкие, и не шуршат в твоей голове, а тихонько поют. Обычно всего пара нот, но их незатейливый мотивчик так привязчив!
А ещё есть крикуны. Эрика была счастлива, что редко находит их. Потому что крикуны ужасны! Вопят так, что голову раскалывает, как орех. Огромные эгоисты и выпендрёжники.
Но самые редкие и таинственные – это сирены. Их голос мягок и певуч, они обволакивают мелодией, и их хочется слушать и слушать. Эрика находила сирену всего два раза. Отец тогда страшно обрадовался, сказал, выручит за каждую столько, что хватит не думать о платежах за дом до следующего Рождества.
Стоило найти говорящую книгу, и отец сразу прятал её в специальную коробку. Из неё не долетало ни звука. Замыкал и в этот же день уносил из дома. Для таких находок были не менее таинственные покупатели.
Эрике строго настрого было запрещено открывать эти книги и тем более читать. Отец говорил, что и так она испытывает дикий стресс, как если бы сознательно шла на удары током. Эрика пожимала плечами. Ей нравились книги, нравилось находить этих говорунов, ну а то, что нельзя в них заглянуть – не беда. По сути, это были все те же истории, просто с частичкой волшебства, как называл это отец. Может, отпечаток бывшего владельца или его дома, редкий типографский изъян или ограниченный тираж, живой автограф почившего автора или звезды, подарившей эту книгу другу. Чтобы обыденное стало необычным, его должно было коснуться что-то из ряда вон выходящее.