Пролетая над самим собой - страница 32

Николай, Петр, Александр и Андрей возвратились в Москву из ссылки лишь в 1954 году. Спустя год по решению суда реабилитированы, а затем восстановлены в партии. Им вернули звание «заслуженный мастер спорта».

Андрей Петрович скончался от инсульта 22 октября 1987 года: брился, упал – и в сознание уже не пришел.

Ах, как буен цыганский танец,

Бес цыганка: напор, гроза!

Зубы – солнце, огонь – румянец

И хохочущие глаза!

И, наверное, счастлив тот,

Кто любимой ее зовет!

Эдуард Асадов, «Ольге Кононовой»

Из воспоминаний Натальи Старостиной, дочери одного из основателей московского «Спартака» Андрея Петровича Старостина:

«И моя мама, Ольга Николаевна, и моя тетя, Александра Николаевна Кононова, актрисы театра “Ромэн”, хотя и меняли фамилии в замужестве (про маму, конечно, знаю точно – по мужу она Старостина, а про тетку не уверена), но и на сцене, и для меня они были сестры Кононовы. Объединил их так знаменитый в свое время шуточный танцевальный дуэт “Шутишь-любишь”, где как-то лукаво они по очереди выкликали эти слова… это был фирменный сольный номер Ольги Николаевны… Они тогда уже совсем не были молоды, конец 1960-х, но это только добавляло очарования представлению. А вообще-то они совершенно разные – и в сценическом, и в жизненном амплуа. Шура (я в детстве всегда называла ее только так, без “тети”, в более поздние годы – Шурик) в театре прозывалась исключительно “Шуломас” – не очень почтительное цыганское слово, намекающее на ее толщину. Но это в среднем возрасте – в молодости и в пожилые годы она была очень худощава. Мой отец не видел ее 12 лет – время его лагеря и ссылки – и был потрясен, услышав от меня о Шуриной полноте. Так вот, Шура была драматическая и комедийная актриса. Мама же была исключительно “плясунья”. И она не столько танцевала, сколько плясала с некоторым скачком (но здесь я по абсолютному невежеству не судья вовсе).

Александра Кононова. Ташкент, 1934

Она всегда повторяла и с некоторым упорством: “Я в массе” и как-то очень этим дорожила.

У мамы во всем была некоторая эксцентрика – и в манере одеваться – до глубокой старости брюки и спортивная куртка, излишнюю упорядоченность она ругала “мещанством”, на гастроли ездила с крохотной сумочкой, купалась в ледяной воде и в доме морозила нас настежь открытыми окнами. Уже ближе к концу ее жизни мы насильно заклеивали ей окна на зиму.