Пролетая над самим собой - страница 34

Обе сестры были очень погружены в семейную жизнь, особенно Шура. Театр не просто отдушина и долг – это святое. Мне самой говорил М. М. Яншин, вспоминая свое руководство в “Ромэне” через много лет, про маму: “Ни одного опоздания на репетицию, никаких отговорок, всегда первая на гастроли”, – и тут размягченная улыбка, так что здесь никаких “свобод”, а служение. Мама с благодарностью вспоминала “занятия у станка” – так они начинали в театре обучаться искусству танца. Она вообще любила “высокость” в искусстве – почитала МХАТ (любовно называла его “Художественный”), а в последние годы не пропускала ни одного балета по ТВ, правда, иногда вздыхала: “Все-таки я люблю характерных балерин”. Что-то “характерное” углядывала в Плисецкой и предпочитала ее Улановой. У нее было чувство иерархии, и она очень уважительно относилась ко всем своим худрукам – и к П. С. Саратовскому (называла его “Барорай” – “Большой барин”), и к С. А. Баркану, – и они платили маме сердечной симпатией. Н. А. Сличенко она просто обожала, его фотография висела у нее на главном месте рядом с потрясающим ее собственным портретом, который написала лагерная художница.

И мама, и Шура всю жизнь продружили с Лялей Черной, были в самых простых и тесных отношениях, но мама ценила в ней ту лесковскую “красу, природы совершенство”.

Она очень любила, хранила в памяти старый театр – с М. В. Скворцовой, Суровцевым, Н. Красавиной, выделяла с восторгом Марину Черкасову, Сергея Шишкова, всю жизнь продружила с Любой Васильковой, Хрусталевыми и Т. Ф. Денисовой, заведующей осветительным цехом. Но очень дружила и с молодежью, интересовалась ими, вообще с удовольствием была бы и с нынешней молодежью. В ней действительно оставалась какая-то неистребимость молодости – когда уже стали невозможны поездки и даже длинные пешие прогулки, она выходила на балкон и наслаждалась грозой или каким-нибудь снежным бураном.

Александра Кононова с дочерью и котом Кузей. 1953

Сестры как прожили всю жизнь вместе – даже географически – почти напротив, по разным сторонам Ленинградского проспекта, так и ушли друг за другом. Ольга – на одиннадцатый день после того, как скончалась Александра. Царство небесное им обеим».

Мне посчастливилось познакомиться с Александрой Николаевной в 1970 году, когда мой товарищ притащил меня в квартиру на Красноармейской, где обитали Штоки – Кононовы. К тому времени Шура, как все ее называли, известная драматическая актриса, с когда-то романтическими ролями – Радой в «Макаре Чудре», а потом, еще в сравнительной молодости, комедийными – Гожо в «Четырех женихах», позже – со множеством сыгранных ею комических старух. Работа в театре на протяжении десятилетий была важнейшим делом всей жизни. Для нее, как и для ее старшей сестры, опоздать на репетицию, сослаться на нездоровье и пропустить спектакль, не поехать на гастроли и подвести коллег считалось невозможным. И никакие уговоры типа «Побереги себя, передохни, с таким артериальным давлением лучше побыть дома» не принимались во внимание. «Обед на плите… Разогреете». И на троллейбусе Александра Николаевна отправлялась в театр, где на протяжении многих лет, будучи занятой во многих репертуарных спектаклях и болея душой за каждую сцену, помогая молодым актрисам найти себя на сцене, являлась образцом служения искусству и действительно заслуженной артисткой.