Тюремщик за столом был хмур, небрит и растрепан, он пролистнул ворох мятых бумаг в драной коричневой папке, а затем сказал лишь одно слово здоровяку в форме:
– Распишись!
И ткнул пальцем в один из листков.
Тот обмакнул перо в грязную стеклянную чернильницу, и щедро орошая бумагу фиолетовыми кляксами, что-то чиркнул на бумаге. Интересно, за что он расписался? За мою особу, что принял с рук на руки… Наверное, так. Странно, но я не испытывал радости, поднявшись с глубины минус третьего уровня на поверхность. Только тупое недоумение. Я сжимал и разжимал кулаки и ощущал, как горят ладони, а пальцам возвращается чувствительность.
Парень в черно-синей форме скользнул по мне взглядом и коротко повел подбородком в сторону двери.
– Пошли.
– А вещи? Мои вещи…
Я не знал, имелось ли у меня перед заключением в тюрьму хоть что-то, но на всякий случай решил побузить.
Человек в сине-черном ухватил меня за шиворот и довольно невежливо пихнул к двери. Сопротивляться я не мог. Месяцы (или годы?), проведенные в одиночке, превратили меня в хлипкое существо.
Впрочем, бить меня не стали, просто довольно грубо вытащили за двери тюрьмы (я успел разглядеть пустой мощеный двор и одноэтажное серое здание за спиной) и здесь втолкнули в узкую черную карету с маленькими квадратными оконцами. Парнишка в черном уселся напротив меня. Тут я впервые осмелился взглянуть ему в лицо. Ему было лет шестнадцать или семнадцать. Светлокожий от природы, но кожа покрыта красноватым загаром, нос короткий прямой, брови вразлет. На щеках татуировки – скрещенные топоры и меч. И на тыльных сторонах ладоней – такие же знаки. Глаза светлые прозрачные. Мальчишке хотелось казаться равнодушным, но во взгляде явно читалось любопытство. Что-то было смутно знакомое в его лице. Но я не мог понять – что именно. Прежде мы точно не встречались. А вот знаки татуировок я видел когда-то.
Я не стал спрашивать, куда меня везут. В общем-то, мне было все равно. Заметил только, что на карнизах домов и мостовой лежит снег, а небо низкое, серое, все в тяжелых темно-серых тучах, небо поздней осени или зимы.
* * *
Кажется, я задремал, сидя на обитом кожей сиденье кареты. Пришел в себя, когда мы остановились перед входом в какой-то особняк. Мой спутник вышел первым, я выпрыгнул следом, потерял равновесие и ухватился за него. Тут меня как будто пробило ударом разряда в мастерской Механического Мастера (кто это?), а следом обдало яростным жаром. Я отшатнулся и ухватился за дверцу кареты. Иначе бы упал. Мой конвоир был магиком, и магиком очень сильным.