– Это с чего?
– Много лет назад сыночек умер. В первый год войны. Ему бы уже было сейчас тридцать четыре. Я в субботу его поминаю. Хоть так. Попробуйте мои изделия!
В глазах мужчины читались недоверие и подозрительность.
– Мы с чужих рук ничего не едим.
– Да можете птичек покормить, если не понравится.
Он, изображая одолжение, поддел два ломтика и бесцеремонно захлопнул перед благодетельницей дверь.
Через неделю Хана решительно направилась к соседскому порогу и, как в прошлый раз, постучалась.
– Иду, иду, – донеслось из глубины жилища.
– Извините, Володя, опять вас беспокою. Пироги будете?
– Ну, давай.
– Возьмите больше. Вас же двое.
– Я тебе что-то должен? Кто же за бесплатно даст? Наверное, денег это стоит?
– Уже за то, что вы, может быть, добрым словом помяните ребёнка, большое спасибо. Ох, как хорошо, что сейчас мир. У нас. Я по точке слышала, что во Вьетнаме американцы людей расстреливают целыми деревнями. Как жалко-то. Простые люди гибнут.
– Нам дело какое до них? Вьетнам далеко. Разберутся без нас. Как сына звали?
– Моня. Монечка.
– Это что ещё за имя такое?
– На русский лад, наверное, Михаил, – неуверенно промолвиа женщина.
***
В течение полугода Хана каждую субботу угощала Володю выпечкой.
Он её встречал с улыбкой. А она искренне жалела молодую супругу, тяжело захворавшую.
Потом была "Скорая" и вновь забрали соседку. На сей раз навсегда. Через несколько дней увидели Володю. Мигом осунулся, постарел, сгорбился. Несчастье быстро сминает человека. Присев, как бывало до болезни супруги, на край скамейки, выдавил из себя одно единственное слово: "Умерла". И опять из присутствующих никто не спросил, как, когда, от чего – постеснялись.
Но жизнь продолжалась! И по субботам Хана возникала перед Володиными дверьми с подносом.
– Нет моей Раечки. Нет моего зайчика, – искренне сокрушался вдовец.
И отзывчивая Хана не знала, как ему помочь. Все говорят, что время лечит. Рану на коже – да. Рану на сердце – нет.
Прошло три месяца со дня ухода соседки. Непревзойденный кондитер, как обычно, постучалась в Володину дверь.