Скромный деревенский обед, состоящий из похлебки и гречневой каши с молоком, проходил при полном молчании обоих. Старик был, видимо, не больно разговорчивым, да и я не решался первым заговорить о цене.
Закончив трапезу, Алексей закурил цигарку. Только после этого он первым нарушил молчание:
– Ну как, понравился дом?
– Ничего… запущен только сильно, – ответил я.
– Брать будешь? – спросил тот напрямик, не обращая внимания на мою тонкую дипломатию.
– А… сколько… он стоит? – выдавил я с трудом и затаил дыхание в ожидании ответа.
– Две. Две тысячи, – глухо произнес старик и, откинувшись на спинку стула, скрылся от меня в облаке папиросного дыма.
Я почувствовал, как ноги мои стали вдруг ватными, руки ослабели, какая-то внутренняя сила оторвала меня от стула, я завис в воздухе над столом, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Я был готов ко всему: хитрить, уговаривать о выплате в рассрочку, залезть в долги – но такого оборота я не ожидал. Удача повернулась ко мне лицом. Дом сам шел мне в руки с такой легкостью, что в это трудно было даже поверить.
– Сколько?! – не своим голосом переспросил я, когда старик, потянув меня за ноги, вновь усадил на стул.
– Две тысячи за дом хозяину и сто рублей мне за труды в оформлении купчей в сельсовете, – невозмутимо ответил плотник. – Деньги на стол и можешь въезжать в свой дом.
Я отсчитал ему необходимую сумму, заполнил ряд документов и через три часа, когда мы вернулись из сельсовета, получил от него связку ключей от… уже своего дома.
Ноги мои слегка дрожали, а душа была восторженно приподнятой, когда я покидал избу плотника Алексея.
– Может быть, у меня переночуешь, – предложил старик. – Дом долго нежилой… беспорядок там…
– Спасибо, как-нибудь одну ночь переживу, а завтра очень рано нужно в город – работа, отказался я и направился к своему «Запорожцу».
Сумерки стремительно опускались на землю, густой туман заполнял все на своем пути: и кусты, и деревья, и дома – все, что могло поглотиться этой непроглядной пеленой, – когда я, поставив свою машину в гараж, почти на ощупь пробрался в дом и среди беспорядка, царящего в нем, отыскал единственную кровать с соломенным тюфяком на ней, бросился ничком на него, укрылся поверх штормовкой и тут же заснул, придавленный тяжелым сном.
Заканчивался вторник, восемнадцатое сентября одна тысяча девятьсот девяностого года!..