Петрович и Тихон Валерьевич звонко стукнули стаканами и отправили внутрь себя уже по шестой порции нескончаемого “Боярина”. Сами стаканы были наполнены лишь на одну четверть, однако Макару хватило всего трех подходов, чтобы усомниться в своем адекватном состоянии под гнетом крепкого напитка.
– Ну, а патом у их там в канторе как всегда чёта стряслось, платить народу п…пирестали, и сё – стройку эту бесталковую свернули… Уж не знаю, шо там было к чаму. Хотя и времена тогда были…
– Не из луших – глубокомысленно подметил Петрович.
– Эт точно. Кароче – никто пред нами не отщитывался. Три хозяина тута сминилась патом! Тры! А толку? Просто землю выкупили и ни чё с ней не делали… А нас вот, с этим…с Петровичем, над ентой терры…терыторией в охранку поставили. Зачем, спросижь? А-а-а я и сам не снаю. Но зато плотили хочь каку капеичку, и то было хорошо. Опыту у нас ужо тогда был будь здаров, а вот с работой туго. Ну так и вримена какие были…
– Не из лучш…ших – подметил Петрович. Вожатому показалось, что где-то он уже это слышал.
– Агась… Вот мы и ряшили не рискавать. Работали пошменно, два чэрез два. А в вы-выходные магли и левачить. Заборщик, там, в дяревне выправить кому, иль шкаф бабане пощинить. Они те пузырь, а ты егошь потом и мяняешь на сахр, маслочко…
– М-да-а-а, хреновинькое время было, чесно говоря – снова подал голос Петрович, щеки и нос которого становились всё краснее с каждым выпитым стаканом.
– Соласен, не простое – солидарно кивнул Тихон Валерьевич. – Давай периворачивай эту хреновину. Щас законщу и покрасим. Так вот… А потом, значится, пришел ентон Сан Палыч…ик…который Бисараб. Выкупил он всё это безабразие, или в а-аренду взял? Не знаю! Но парядки стал навадить бы-ы-ы-стро. Стройку опять расвернули, тольк талковей, чем раньше. Мы с Питроичем тут ках тут – опять в сталяра напрасились. Чаго в ахранке сидеть, ежель работать могем? Так вот “Ювентушку” и сварханили. Персаналу поперло, потом вожатики эти, пионэры, но мы к энтому делу отнашения никакого ужо не имели. Поначалу тут усё, канеш, скромнее было…
– А щас чё, луше? – подал голос Макар. Ответ ему был не особо интересен, но остатки трезвого разума внутри вожатого желали знать, способен ли его организм выдавливать из себя связную речь.
Вердикт оказался неутешительным – выдавливать был в силах, но едва ли связную.