– Но ведь я…
– Сейчас я скажу, кто вы.
И Качмарек сказал. Пусть и шёпотом, но таким, что было слышно половине окружающих. Детектив не жалел выражений, строящихся в основном на таких словах, как «быдло» и «курва. Основательно прошёлся по родственникам Кубалы, как по женской, так и по мужской линии.
Раскрасневшийся профессор, покорно выслушивая упрёки в свой адрес, то и дело оглядывался по сторонам, скрупулезно подсчитывая свидетелей своего позора – не менее двадцати человек. Среди которых он отдельно выделил академиков Бужинского и Реховича. И, что было самым неприятным, семерых студентов с его курса, гарантировавших себе злорадными ухмылками провал на предстоящих через два месяца экзаменах.
Качмарек внезапно умолк, чтобы придумать новую колкость в адрес мамаши профессора, и этой заминкой Кубала не преминул воспользоваться:
– Молодой человек, я никоим образом не намеревался вас обидеть. И кашлял я не бациллами, а из деликатных соображений, дабы разбудить вас и сообщить, что настала ваша очередь воспользоваться электронно-вычислительной машиной.
– Большое вам человеческое спасибо. – Поблагодарил Кубалу Влодьзимеж и, как ни в чём не бывало, отправился дальше раскрывать преступление века.
Зря, ошарашенный такой благодарностью, пан Богуслав ждал от юноши извинений, способных хоть сколь-нибудь смыть ушаты излитой на него «зловонной жижи». И в самом деле: с какой стати извиняться за чужой, пусть и фальшивый, кашель в столь священном для всех Качмареков месте, как библиотека?
Отыскать «Горькие слёзы Акапулько» большого труда не составило – на «рабочем столе» в папке «Культурное наследие Мексики». Оставалось лишь решить: наслаждаться мыльной оперой с первой серии, либо сразу же перейти к девяносто шестой, как и планировалось ранее.
Влодьзимеж бросил взгляд на сверкавших очками профессоров и студентов, нетерпеливо ожидавших своей очереди потеряться в мировой паутине, и подумал, что никогда себе не простит утерянной возможности вдоволь поиздеваться над люто ненавидимыми со школьных времён «ботаниками». Бессовестно пользуясь тем, что происходящее на мониторе никому кроме него не было видно, Качмарек с самым умным видом смотрел дешёвую эпопею, периодически отвлекался от просмотра и что-то быстро записывал в толстенную тетрадь. При этом он обильно потел, краснел, а набухшие на его лбу и висках вены были видны из самых дальних уголков библиотеки.