В тот неприкаянный день для неё началась война.
А папа не видел беды. Интеллигент и интеллектуал, волею случая попавший в политику, он находился в состоянии какой-то затянувшейся эйфории.
– Пойми, – убеждал он маму, – это время надо просто пережить. Беспорядки не будут долгими. Как только Россия признает суверенитет Чечни, начнутся грандиозные преобразования. Вот увидишь, свободный народ, получивший право самому распоряжаться национальными богатствами и выгодным положением, поднимет страну на совершенно новый уровень.
– Я не стану с тобой спорить, – отвечала мама, прижимая к себе дочь. – Если ты, историк по образованию, не понимаешь, что всё это сумасшествие не более чем утопия, то убедить тебя я не смогу. Прошу только об одном – отпусти меня с детьми в Москву, к родителям.
– Нет. Я не позволю увезти детей, тем более что ни им, ни тебе ничего не угрожает. Послушай, милая, всё успокоится, придёт в норму, надо только немного подождать. Конечно, то, что нечеченское население подвергается гонениям, это нехорошо, но без перегибов не обходилось ни одно масштабное преобразование. Народ слегка опьянён свободой…
– Слегка опьянён?! – мама качнулась вперёд, выбрасывая гневные слова в лицо мужа. – Слегка опьянён! А ты знаешь, что у нас в больнице не хватает мест, что мы принимаем день и ночь пострадавших от этой вашей свободы. Что сегодня ночью я не могла оперировать, у меня дрожали руки, потому что на столе лежала четырнадцатилетняя девочка, которую жестоко насиловали несколько гордых горцев, тех самых, что безмерно уважают женщин…
– Прекрати. Да, это была тяжёлая ночь, но она прошла и не повторится. А что касается девочки, так разве в Москве такого не могло произойти? Подлецов везде хватает.
– Как ты можешь? Как ты можешь быть так спокоен? Откуда тебе знать, что ночь не повторится, и следующей жертвой не станет наша дочь?!
– Повторяю. Тебе и нашим детям ничто не угрожает. Хотя бы потому, что они чеченцы.
Мама подтолкнула Амину к отцу, заставляя её поднять лицо.
– Чеченка! Посмотри в эти синие глаза, на пухлые губы, упрямый подбородок. Это лицо чеченки? Она вся в меня, твои только волосы. Ты думаешь, этого будет достаточно? Думаешь, свободные горцы поинтересуются её происхождением?
Амина чувствовала, как всё её существо захватывает ужас. Впервые она видела родителей в гневе. Чёрные глаза отца горели ненавистью, он свирепо сдвинул брови, и, казалось, готов ударить маму. Она же, вместо того, чтобы уступить, вся подалась навстречу, словно готовясь к броску, а в её удивительных ярко-синих глазах плясало пламя ярости.