Девочка не могла знать, что это были фашисты; в руках у них были автоматы, и согнали они всех сюда, чтобы убить. В толпе стояли женщины и старики; все уже понимали, к чему идёт дело: кто плакал, кто молился, мама прижалась к уху Анюты и стала быстро говорить:
– Дочка, вот сейчас мы с тобой поиграем в прятки: я скажу: «Ложись», и ты ляжешь на землю, закроешь глазки, а руками ушки, замрёшь и начнёшь считалку. Помнишь, ты мне рассказывала? Только изменённую! Раз, два, три, четыре, пять, мама идёт меня искать! Считать ты должна про себя, чтобы никто тебя не слышал.
– А как же ты меня найдёшь?
– Мама свою дочку всегда найдёт. Ты поняла?
– Да, мама!
– И, главное, запомни: не двигайся!
Стоявший сбоку старичок всё слышал и понял, что хочет сделать женщина. Он вышел немного вперёд, прикрыв собой женщину. Немецкий офицер что-то пытался сказать на ломаном русском языке, но единственное слово, которое могла понять женщина: «Партизаны!» Поняв, что у него ничего не получается, офицер махнул рукой. Фашисты начали стрельбу. Мама шепнула дочке:
– Ложись, – и толкнула девочку на землю.
Девочка легла. Сделала всё, что говорила мама, и начала отсчёт; вокруг стояли шум, крики, плач; и даже когда её не очень сильно прижали сверху, она не обращала внимания. Анюта продолжала про себя считать и знала, что мама её скоро найдёт и всё закончится.
Пули нашли своих жертв; некоторое время женщина ещё пыталась понять: жива ли дочка? Опускаясь на колени, она не теряла взглядом Аню и накрыла её своим телом, но так, чтобы не сильно её прижать. Потом всё стихло; боли не было. За несколько секунд у женщины в голове пролетела вся её жизнь, и вдруг она услышала:
– Ты всё правильно сделала, но не дави на Анюту. Ты молодец!
Она поняла, что это муж; он появился перед ней, улыбнулся и сказал:
– Я тебя жду!
Женщина осознала: он погиб, раз ждёт её. Хотела что-то спросить, но не успела. Сердце, которое её подводило всю короткую жизнь, в последний момент отработало так, как было нужно, и остановилось.
Люди попадали, скошенные выстрелами; фашисты добивали отдельно лежащих людей. Офицер скомандовал:
– Хватит!
Подозвал к себе одного из солдат (это был не немец, а полицай). Он недавно окончил диверсионную школу и был назначен старостой в этом районе. Нравился он офицеру тем, что у холуя, как у выдрессированной собаки, всегда был преданный взгляд и готовность беспрекословно выполнить любой приказ хозяина.