– Кто же?
– Иностранец.
– Опишите его, пожалуйста!
– Шляпа на нем была нахлобучена, правда, но волос вроде светлый, в пиджаке. Нос такой… такой… как у них у всех! Губы… с усиками, рыженькими такими.
Лейтенант аккуратно занес сообщение госпожи Окадо в опросный лист, уточнил:
– Вы не обратили внимания на его руки? Он держал их в карманах?
– Вот не знаю. Я рук не видела, только голову и еще самую малость.
– Каким образом?
– В стекле автомобиля. Это было отражение, понимаете… Он, видно, мимо проходил, но даже не остановился, хотя шум стоял знатный. Я подумала, зачем такому болтаться на Асакусе? Оглянулась, – госпожа Окада растерянно провела пальцами по щеке. – Никого нет… пустая улица… Прошел. Наверное.
– Вы сможете его узнать?
– Да где его теперь встретишь, чтобы узнать? – лейтенант заметил, как полковник отворачивается к окну, спрятав улыбку.
– В каком направлении этот человек шел – от дома маойра Сога или к дому?
Дама на секунду задумалась.
– Скорее от дома.
– Вы тоже видели этого господина, госпожа Сугимото?
– Не помню… – Мидори опустила глаза вниз, изящно склонила голову. Ее шея была белой и нежной. – Я очень напугалась, в глазах стояли красные круги и горло перехватило. Думала, умру в этой кровавой луже… – девушка тихонько всхлипнула, нянюшка протянула ей маленькое полотенечко. Пока лейтенант отвлекался, чтобы налить юной госпоже воды, а потом показывал ее наперснице, где ставить печати, полковник вернулся за свой стол и спросил Мидори:
– Каким спортом вы занимаетесь, госпожа Сугимото?
– Спортом? – удивилась девушка.
– Да. Госпожа Окада сказала, вы перепрыгнули через живую изгородь у дома.
– Никаким, наверное…
– Ой, да на скакалке она прыгала, как была помладше. Я испереживалась, думала – не ровен час, убьется дите, разве ж это мыслимо так прыгать!
– Мне очень стыдно, – вспыхнула девушка, и тихонько добавила: – Я не специально… Просто хотела досадить госпоже Окада… Чего она всюду со мной ходит, я нормальный, взрослый человек и сама справлюсь. Прости меня, нянюшка!
– Взрослый человек, а такая дуреха! – укоризненно поджала губы госпожа Окада.
Беседу можно было считать завершенной.