– Что ты плачешь, мой хороший? – борясь с брезгливостью, обратилась к малому сидящая рядом старушка.
Причина раздора прояснилась. Добродушная пенсионерка, разглядев в малолетних попутчиках, сходство с собственными внуками, угостила их конфетами. Девочке на маминых коленах развернула карамельку на палочке. Мальчишке предложила шоколадную «картошку». Знала бы она как Тёма ненавидит шоколад! Да дело то и не в шоколаде вовсе. Если подумать, то и шоколад мальчик уминал не задумываясь. Дело в обиде. Почему Алисе всегда достается самое лучшее? Тёма не мог словами объяснить горькую, как шоколад, несправедливость. И поступил, как в его возрасте поступают дети. Просто заорал.
– Ты тоже хочешь карамельку? – сюсюкала незнакомая бабка.
Алиса тем временем, заподозрив неладное, засунула сладость поглубже в беззубый ротик. Ее предусмотрительная осторожность всколыхнула в братике свежую волну обиды. Он снова включил звук. Мамино: «Рот закрыл, дебила кусок!» скрепилась очередной оплеухой. Вкус горьковатого шоколада обогатился кислым вкусом соплей. Полоски одолели дамбу верхней губы и, сам того не желая, язык облизал их.
– Не плачь, мой хороший, – не сдавалась бабка, шаря в старомодной сумке из кожзаменителя. – Сейчас поищу, была еще одна. Сейчас.
Черные глаза Тёмы блестели от слез и от снизошедшей надежды. Сопли, казалось, замерли на смуглом лице в ожидании чуда. Тоненькой ручкой он размазал зелень по лицу и вытер руку об поношенную, выцветшую футболку с Щенячьим Патрулем.
Наконец бабка нащупала конфету. Такую же как и у Алисы, только фантик другого цвета. Не беда.
– Вот! Нашла, – обрадовалась женщина. – Дайка я тебе ее разверну!
Тёма дожидаться не стал. Вырвал карамельку и, заодно, еще одну «картошку» из бабкиных рук. Засунул карамельку в карман замызганных шорт. Затем неловкими движениями развернул «шоколадную картошку». Отправил ее в рот. Конфета успела растаять. Шоколад размазался по фантику, ладоням и лицу. Лизнул сначала фантик, а затем, один за другим, замызганные пальцы. Проделал все это стремительно, чтобы Алиса не успела ничего понять. Девочка подозрительно следила за его манипуляциями, но молчала. В отличии от свое матери.
– Ты что конфет не видел? – шипела мама. – Позоришь меня, идиотина. Верни тёти Чупа-чупс!
Лицо мальчика исказилось. В борьбе за место под солнцем единственным оружием Тёмы пока был громкий плач, увлажненный обилием слез и соплей. «Ничего, – говорил в таких случаях дядя Зурал, – лет через десять сможешь держать нож. Тогда и поговоришь»