Затем, в мимолетный момент ужаса, Ларс увидел нечто, что пронзило его до костей, нечто, что навсегда запечатлелось в его памяти. Молодой гвардеец, отделившийся от своего отряда в первоначальном хаосе засады, лежал в ловушке под грудой обломков, его нога была прижата зазубренной плитой феррокрита. Его лицо исказилось от боли, его лазган извергал отчаянные, все более неистовые очереди в группу орков, приближающихся к нему. Шас'о'Р'мир, чье положение давало ему возможность четко стрелять по нападавшим на захваченного солдата, колебался, его многогранные глаза метались между гвардейцем и более крупным орочьим вождем, мчавшимся к Ларсу. На мгновение Ларс подумал, что ксеносы вмешаются. Он ошибался.
Вместо того, чтобы стрелять в орков, окруживших беспомощного гвардейца, Шас'о'Р'мир намеренно изменил прицел, нацелившись на орочьего вождя. Импульсная винтовка зашипела, выстрел изумрудной энергии вырвался наружу, испарив голову Варбосса в потоке зеленой крови и осколков костей. Ларс, на мгновение ошеломленный холодным безразличием воина-ксеноса, с ужасом и недоверием наблюдал, как орки, внимание которых больше не отвлекал Варбосс, набросились на пойманного в ловушку гвардейца. Их грубые рубила поднимались и опускались, рубя и кромсая, их гортанные рыки прерывались криками ужаса и боли гвардейца. Крики внезапно оборвались, сменившись последним тошнотворным хрустом костей и хрящей.
Инцидент, хотя и казавшийся незначительным в грандиозном, хаотичном гобелене засады, разжег огонь растущего недоверия Ларса. Намеренное бездействие Шас'о'Р'мира, его хладнокровное безразличие к судьбе стражника говорили сами за себя. Это было леденящее душу подтверждение самых глубоких подозрений Ларса, резкое и жестокое усиление растущего беспокойства, которое терзало его с момента прибытия Дао. Они не были союзниками. Не совсем. Они были чем-то другим. Чем-то холодным, расчетливым и, в конечном счете, безразличным к бедственному положению человечества. Орки, при всей своей дикости, были известной величиной, жестоким врагом, который Эти мотивы можно было понять, даже уважать. Однако Дао оставались загадкой, их истинные мотивы были окутаны миазмами феромонов и тревожной вежливости, их действия тревожно расходились с их провозглашенным союзом. Ларс понял, что хрупкий фасад сотрудничества начал рушиться, открывая проблеск леденящей тьмы, что лежала под ним.