Саламонский - страница 8

Шрифт
Интервал


Аманда смотрела его выступления ежедневно. Точнее, подсматривала из-за кулис в едва видимую щель плотно сдвинутых портьер занавеса. По-прежнему нервничала, злилась. Но что-то доселе неведомое постепенно зарождалось в сердце юной созревающей женщины.

Сегодня случилось нечто особенное. Стрела купидона, облетев цирк по кругу, нашла ту самую маленькую щёлочку в занавесе и со звоном впилась в её плоть. Аманда вздрогнула, затрепетала. Её конь Мавр, готовый к номеру, неожиданно заржал, ревниво фыркнул и стал бить копытом.

Зрительный зал в очередной раз взревел. Оркестр перешёл на туш. Форганг широко распахнулся, и за кулисами появились два разгорячённых жеребца, которых за недоуздки едва сдерживал Саламонский-старший. Мимо Аманды дробно простучали копыта, звук которых то и дело перекрывали строгие окрики Вильгельма Саламонского.

Альберт ворвался за кулисы окрылённый, упивающийся успехом, куражом, молодостью и ещё чем-то, что отличает выдающегося артиста ото всех остальных. Он был мокрее мокрого. В глазах всё ещё полыхало пламя пережитого триумфа.

– Опаздываешь! Твои коллеги уже на конюшне. – В голосе Аманды прозвучали ревнивые нотки, прикрытые иронией.

Дочь Ренца подвела своего коня поближе к форгангу, ожидая, когда униформисты заровняют на манеже опилки, взрыхлённые предыдущим наездником, и она появится на арене с номером «Высшая школа верховой езды».

– Какие такие коллеги? – Ещё не остывший от выступления Саламонский не успел оценить юмор юной наездницы.

– Жеребцы! Ты чего-то сегодня задержался…

Саламонский принял игру, дурашливо по-лошадиному заржал и, как только что делал её Мавр, забил копытом. Конь Аманды пугливо подался назад, навострив уши.

– Не пугай животное, животное! – Аманда прозрачно намекнула на всем известное – нескрываемые беспорядочные любовные связи Альберта. В цирке Эрнста Ренца в этом ему равных не было. Да и в других вряд ли найдётся такой второй.

У Ренца были заведены строгие правила, обговорённые контрактом, – никаких любовных историй внутри труппы. За нарушение – мгновенное увольнение, несмотря на статус артиста, его ценность и былые заслуги.

На Саламонского женщины вешались виноградными гроздьями, слетались к нему, как пчёлы на патоку. Отказа не было никому. Ренц, помня свою бурную молодость и свои же правила, закрывал на это глаза, лишь ухмылялся: «Не сотрётся! На стороне пусть делает что хочет, главное – деньги в кассу! На него идут…» Это тоже было предметом ревности юной Аманды, которая в свои пятнадцать уже созрела для взрослых отношений.