Клоуны на манеже дурачились, активно заполняя паузу. Они скакали на мётлах, пародировали выступление Альберта Саламонского и предваряли номер Аманды Ренц. Ковёрные ходили «испанским шагом», высоко вскидывая ноги, скакали по кругу рысью, ржали высокими голосами и даже брыкались, оказавшись друг к другу задом. Униформисты торопливо убирали последние неровности манежа.
Альберт немного отдышался. Но его хорошо развитая грудная клетка всё ещё ходила ходуном. И это не укрылось от пытливого взгляда Аманды. Весна в её теле цвела пышным цветом, будоражила молодую кровь тайными грёзами.
Аманда, готовясь к выходу на манеж, вставила ногу в стремя. Мавр нервно подался в сторону, юная наездница едва устояла. Её широкое чёрное платье шевельнулось, из-под него мелькнул лакированный сапожок с серебряной шпорой.
– Мадам! Вот вам моя рука! И сердце! – Младший Саламонский придержал коня и игриво протянул руку. С её помощью Аманда легко оказалась в дамском седле. Натренированная рука Альберта, казалось, была вылита из металла. Молодая наездница отметила и это. Озорно сверкнула карими очами, для виду строго сдвинув брови. Саламонский ответил солнечными брызгами. Они обожгли девичью грудь.
– Сердце оставь себе, может, ещё пригодится! – Аманда поправила роскошную шляпу «Гейнсборо» с широкими полями, украшенную бантами, плюмажем и страусовыми перьями, которая ей необыкновенно шла. Разобрала поводья.
– Мне до мадам ещё далеко. Пока что – фройляйн. Adios, guapo! – Она кокетливо повела плечом и тронула коня шенкелем. Слегка качнувшись, направила его в манеж. Там уже гремела музыка её выхода. Альберт проводил взглядом стройную фигуру наездницы, затянутую в корсет, сглотнул слюну.
– Мм, guapo! Красавчик! Ну что ж, ты тоже… ничего.
Саламонский-младший загадочно улыбнулся вслед…
Это была неслыханная дерзость! Вот так, в одно мгновение, прервать выступления, исчезнуть, сбежать неизвестно куда. А главное – зачем? Ни у кого в головах не укладывалось. Программа гудела потревоженным ульем.
Ренц себе места не находил, рычал громче льва. От него прятались. Простой смертный артист, согласно оговорённым правилам, был бы тут же уволен с такими рекомендациями, что его не приняли бы в самый захудалый цирк. А зная неистовый характер Ренца, никто бы не рискнул здоровьем поступить с ним таким образом. Его интеллектуальный уровень не располагал к длительным дискуссиям, он не задумываясь пускал в ход кулаки как самый доходчивый аргумент.