Прошло более тридцати лет после этих событий 1918 года. Но они все еще стоят перед моими глазами во всех своих подробностях. Тело дипломата предстояло доставить в Германию. Перед тем как процессия к железнодорожному вокзалу пришла в движение, все пришедшие более часа напрасно дожидались приезда народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина, который твердо обещал появиться. Наконец кортеж тронулся в путь без него. За машиной с гробом следовала вереница автомобилей с представителями многих гражданских и военных учреждений, которые Германия в ту пору имела в Москве. Похоронная процессия уже достигла широкого Новинского бульвара, когда появилась какая-то открытая машина, двигавшаяся в противоположном направлении. В ней сидел невзрачный тощий мужчина с острой рыжеватой бородкой и без шляпы. Заметив кортеж, он стал возбужденно жестикулировать, обращаясь к водителю. Потом мы увидели, что палец его правой руки был как-то бесформенно перевязан бинтом, давным-давно не менявшимся, что можно было заметить даже на приличном расстоянии. Вероятно, народному комиссару было весьма неудобно так опаздывать. После того как его автомашина присоединилась к процессии, я то и дело посматривал на Чичерина по пути на вокзал. Его сутулая фигура и несчастный вид были чем-то вроде воплощения отчаянного положения, в котором находилась Советская республика в те дни.
Убийство германского посланника стало сигналом для мятежа, организованного следующей ночью левыми социалистами-революционерами. (Официальная большевистская версия. – Ред.) До Брест-Литовска большевики делили власть в Советском государстве с левыми социалистами-революционерами. После заключения мирного договора последние ушли в оппозицию и терпелись до поры до времени ленинским режимом; их мятеж (а точнее, провокация ЧК. – Ред.) положил конец этому терпению. Несколько дней Москва находилась на осадном положении. Ее улицы патрулировались бдительнее, чем когда бы то ни было, и всякий выезд из города и въезд в него были запрещены. И в эти выходные дни для меня не было возможности поехать на нашу дачу! В течение следующих двух недель около двухсот человек было расстреляно ЧК, хотя это убийство и мятеж были так тесно связаны, что было невозможно отличить, то ли эти расстрелы имели цель умиротворить немцев после убийства посланника, то ли осуществлялись в наказание за мятеж (то ли «подвели черту» под ненужными теперь одураченными «попутчиками» по революции. – Ред.).