Дунфан Цинцан ничего не сказал. Глядя на его каменное лицо, можно было подумать, что он ничего не слышал. В прошлый раз, когда его обсуждали служители Загробного мира, он вел себя точно так же. Он не придавал значения сплетням и презирал кривотолки, как будто судачили не о нем, а о ком-то постороннем.
Ланьхуа не сумела сдержать любопытство:
– Ты не злишься, когда тебе перемывают кости?
– Только слабаки судачат за спинами, – ответил Дунфан Цинцан. – Речи медведок и муравьев[26] мое сердце не тревожат.
Орхидея растерялась. Судя по легендам и тому, что она узнала за последние несколько дней, Дунфан Цинцан был вспыльчивым и раздражительным, убить при малейшем неудовольствии ничего ему не стоило. А еще он оказался заносчивым, нетерпеливым, жестоким и безрассудным. Но после этих слов Ланьхуа вдруг подумала, что, вероятно, Большой Демон не так-то прост. Возможно, у него особое представление о жизни.
– По словам наставника, кривотолки стирают в порошок кости…
Не дожидаясь, пока Орхидея договорит, Дунфан Цинцан усмехнулся:
– Темнейшему не страшны ни гора мечей, ни море огня, ни древние артефакты. Зачем Темнейшему бояться сплетен? Кривотолки стирают в порошок кости? Ха! Это грозит лишь слабакам.
Орхидея на миг потеряла дар речи, а потом поняла, что никакого особого представления о жизни у Большого Демона нет и в помине. Он просто-напросто высокомерен…
Беседуя с Ланьхуа, Дунфан Цинцан подошел к залу Очищения и открыл дверь: внутри клубился густой водяной пар. Повелитель демонов небрежно скинул верхнее одеяние с плеч и протянул руку, чтобы развязать пояс, но внезапно схватился левой рукой за грудь.
– Что ты собираешься делать? – воскликнула Орхидея.
Дунфан Цинцан посмотрел на просторную купель.
– Разве непонятно?
– Зачем тебе мыться? – всполошилась Ланьхуа. – Ты же сказал, что ночью ничего не произошло.
Дунфан Цинцан нахмурился.
– От тела разит вином. Разве не следует смыть дурной запах?
– А-а-а… Не смей раздеваться, я не хочу мыться вместе с тобой!
– Тогда уходи.
Затащив левую ногу в купель, Дунфан Цинцан обнаружил, что почти свыкся с параличом, который то и дело разбивал половину тела. Когда Повелитель демонов уселся в купель, его левый бок словно одеревенел. Левая рука стыдливо прикрывала левый глаз. Дунфан Цинцан наслаждался редкими мгновениями тишины. Еще никогда чужая душа не вела себя в его теле так смирно. Повелитель демонов прислонился спиной к каменной стене, упиваясь драгоценным покоем. Прежде Дунфан Цинцан покоем не дорожил. Он был могучим демоном, который повелевал ветром и тучами. Обычно это его умоляли проявить милосердие и не нарушать чужой покой, однако теперь… Что ж, как говорится, времена изменились, а вместе с ними и нравы.