И точно. Куда деваться? Не на улицу же идти? Взошла по резному крыльцу в сени, а там и в зал большой. А в зале том посередине стол стоит. За столом думный дьяк сидит, всех девиц переписывает.
Развязала я платок, расстегнула шубейку заячью, приготовилась ждать своей очереди. Впереди другие девицы стоят, друг на друга косятся. Все нарядные, с серьгами и бусами дорогими, щёки нарумянены, брови чернёны. Я среди них как воробей, из печной трубы выбравшийся, рядом с голубицами белыми. Неловко. Тем более, что все косятся, шушукаются, хихикают. Но терпела. Делала вид, что не замечаю.
И вот когда уже, считай, дошла до стола, где девиц переписывали, одна из красавиц, что уже вписали в число участниц, развернулась ко мне и громко сказала:
– Интересно, из каких таких земель этакое чудо прислали? Кто же нашему князю насмешку и непочтение решил выразить? Над Отбором посмеяться!
Скандала мне не хотелось, но чувствовала, что девица не отвяжется, только потому и ответила:
– Я сама приехала. Из деревни Большие Грязи. Земли эти вольные, никому не принадлежат, так что никто меня не присылал, и никто над Отбором посмеяться не хотел.
– Большие Грязи! – засмеялась отвратная девица. – Видно дыра такая, что никому не нужна. Тоже мне, вольные земли. И ты, крестьянка лапотная, решила из грязи в князи перекинуться? Не выйдет. Не возьмут тебя.
– Возьмут – не возьмут, не тебе решать, – тут как раз моя очередь дошла, и я обратилась к дьяку. – В правилах нигде не сказано, что в Отборе лишь боярские да купеческие дочери участвуют. Главное, чтобы дар был. А он у меня есть. Так что записывайте меня, дяденька.
– Прежде чем эту чучелку записывать, вы бы её на дар проверили, а то сказать каждая может.
– А что же тебя, Гордета, не проверяли? – то ли вступилась за меня, то ли поддеть вредину решила ещё одна невеста.
– Я – из известного старого рода, мне ничего доказывать не надо. А эта селянка неизвестно чего стоит.
Дьяк подвинул ко мне камень, что лежал у него на столе:
– Прикоснись к нему, а там видно будет.
Я положила ладонь куда сказали и почувствовала, как камень согревается.
– Всё, убирай. Не сильный дар, но есть, – сказал дьяк, глядя на тускло светившийся артефакт. – Что же, диктуй – имя, род свой, откуда приехала.
– Подожди писать! – раздался с лестницы новый голос.