В Таллине мы пробыли всего один день, но очень памятный – еще и потому, что в одной из церквей каждому из нас дали эмигрантское издание Библии, напечатанное на тончайшей, похожей на папиросную, бумаге. Это была первая Библия, которую я прочитала от начала и до конца, и наконец все события Священного Писания встали на свои места. Но я все равно оставалась формально неверующим человеком, в отличие от ряда моих сокурсников, с которыми мы ходили на рождественские и пасхальные службы в церковь на Воробьевых горах. Потом, позднее, мне объяснили, что я не могу называть себя неверующим человеком, что я – человек невоцерковленный, но во мне есть внутренний стержень и внутренняя вера, которая движет всеми моими поступками. И что на вопрос о вероисповедании мне надо отвечать, что я агностик.
Когда я вернулась на каникулы в Ригу, я увиделась с отцом. Он предложил, чтобы я встретилась с его старшим сыном, учившимся тогда во ВГИКе и тоже приехавшим на лето в Латвию. Я согласилась, хотя мне было немного страшно. Мой единокровный брат оказался очень красивым и воспитанным молодым человеком, который, конечно же, испытывал схожие с моими чувства при знакомстве со мной. По возвращении в Москву мы стали встречаться, он брал меня с собой в Белые Столбы, где для студентов и преподавателей ВГИКа показывали закрытые от широкого зрителя шедевры мирового кино. Так я увидела фильмы Фассбиндера, Шлендорфа и Херцога, Антониони и других выдающихся режиссеров. Мы с мамой часто ходили в Риге в кинотеатр повторного фильма, и именно там я уже смотрела Феллини и Бергмана, но то были старые картины, а в Белых Столбах показывали и новые ленты классиков, и работы режиссеров следующего поколения. Мы с братом постепенно сдружились, а после смерти отца в середине 1980-х стали близкими друг другу людьми.
* * *
Начинался мой второй год в университете, год, когда мы приступили к изучению искусства Византии, Средневековья и Раннего Возрождения. Византию читала Ольга Сигизмундовна Попова – один из самых блестящих университетских преподавателей. Огромное счастье, что она прожила очень долгую жизнь и преподавала до самых последних лет, поэтому у нее училась и моя старшая дочь, и те, кому сейчас исполнилось тридцать.
Так же как и Гращенков, Ольга Сигизмундовна старалась передать нам всю глубину символики и смыслов, зашифрованных в искусстве Византии, и побудить нас к высочайшему эстетическому наслаждению от разглядывания древних памятников. Помню, что про одну только церковь – Кахрие-Джами в Стамбуле – она рассказывала в течение двух академических часов. Когда наконец я в 1996 году оказалась в Стамбуле и впервые шагнула на порог собора Святой Софии, то, что я увидела, казалось, зная наизусть, превзошло все мои ожидания. Так ты интуитивно снимаешь все глубочайшие смыслы, которыми наполнена эта архитектура, из которых она произрастает и о которых так много говорила на своих лекциях Ольга Сигизмундовна. После ее темпераментного, образного изложения лекции Ксении Михайловны Муратовой по искусству европейского Средневековья казались более формальными и суховатыми, но требовательна она была невероятно, и к ее экзамену мы готовились как ни к какому другому.