Миша, смотрит на меня не моргая, переваривая сказанное.
– Ты же не шкура какая-то, чтоб за мягкую кровать и полную тарелку харчей папиков ублажать или я ошибаюсь? – внимательно смотрит.
– Миша, отпусти меня, пожалуйста, и уходи, а то подцепишь ещё что-нибудь в этом клоповнике. И да, иди осторожнее, не наступи на тараканов, мы их бережём, как священный тотем.
Ещё минута в молчании и Гора наконец-то выпускает меня из плена. Берёт свои вещи и начинает одеваться. А я забиваюсь в угол кровати, борясь со жгучим желанием разрыдаться от обиды, но я не могу доставить ему такого удовольствия.
– Если хочешь отсюда поскорее свалить, я могу тебе платить за… – начинает он.
Во мне вновь что-то щёлкает и поднимается к горлу, раздирая по пути мои внутренности.
– Миша, заткни, свой, рот! – произношу чётко по слову. – И покинь как можно скорее эту квартиру.
– Мураш…
– Нет! – выставляю вперёд руку. – Замолчи и уйди. Я думаю, ты уже многое сказал, поэтому лучше остановись.
Он шумно выдыхает воздух из лёгких и идёт к двери, открывает её, выходит в коридор. Я безвольно плетусь следом. Проходим мимо спальни мамы и Толика, мимо кухни, на которой они в данный момент сидят и пьют обычный растворимый кофе и поедают бутерброды с докторской колбасой и сметанковым сыром. Замечая нас, мои родственнички подвисают и сидят в гипнотическом состоянии, не смея шелохнуться.
Гора даже не обращает на них внимания. Идет ровным шагом в прихожую. Надевает ботинки, открывает сам старую дверь, обитую дермантином, который уже изрядно потрепался, делает шаг на выход, но всё же оборачивается, с намерением что-то мне сказать.
– Всего доброго! – киваю, подталкиваю его двумя руками за порог и тяну на себя дверь.
Поворот замка, щелчок. Закрыто.
Держась за ручку двери, опускаю голову и всё-таки всхлипываю. Обидно-то как, слов не подобрать. Я понимаю, что тут не дворец, но то, как он смотрел, какие слова говорил… Он будто на меня мусорное ведро, полное до краёв, высыпал.
– Это что за блядушник ты тут устроила? – слышу за спиной голос Толика.
– Ах, ты ж потаскуха, такая, – подлетает ко мне мать и лупит со всей силы по спине полотенцем, обжигая мою кожу. – Совсем уже совесть потеряла? – и новый шлепок полотенцем. – Я тебе быстро мозги на место поставлю, похотливая дрянь! – ещё шлёпок.