– Ну, есть принцип справедливости, на мой взгляд, справедливость выше приказов. Это мера высшая.
– Смотря какой справедливостью расценивать. Если евангельской, то нам всем придет конец. А если какой-то другой, то есть шанс выжить. – И Никита с потаённой жалостью глянул на Нику.
Ника поняла, что зря спрашивает здесь и сейчас о таких недвусмысленных вещах.
– Я не понимаю одного. Как ты вообще ещё жив? Для чего ты жив? И тут же понимаю для чего.
– Ну да, жизнь – борьба. Наверное, для этого.
– Не для этого. Пошли купаться.
Никита засмеялся, сжал и разжал раненую руку. Аисты на водонапорке потягивались и с любопытством глазели на проезжающую мимо машину.
– Если честно, я даже боюсь… что не смогу, как раньше.
– А я рядом буду плыть. У меня в лифчике булавка. На случай судороги.
Никита повернул к переправе, где напротив дома Дербенёвой насыпали несколько дней назад свежий пляж.
Ника побежала к воде. Река, кажется, не обещала ничего плохого.
– А ты посмотри, отдыхающие-то из обеих столиц не приехали в этом году… Перестраховываются! – сказал Никита, кивнув на пустой берег и зарастающий полусухой песок. – Ишь… испугались бомбёжки.
– Так подожди до выходных! Увидишь, как они «не приехали»!
– Он риал. Заминировали, – сказал Никита и показал рукой на табличку «Осторожно, мины!», прикрученную проволочкой к ясеню прямо над пружинистым шлангом фермерской водокачки. – Гусям забгаевским, мне кажется, хана. Это Дербенёва повесила. Ну, чтобы хохлы знали и отдыхающие, которые всё равно купаются, что тут мины, и чтобы привыкали…
– Ну, гуси сами ходят, дед их уже не гоняет… А народ тут всё равно будет купаться, даже если эти мины будут у них между ног.
– Ну, пойдём, раз уж мы припёрлись, – сказал Никита и добавил: – Раздевайся, эмансипированная женщина.
Ника стащила с головы футболку и стала даже похожа на девушку, когда волосы её обрамили порозовевшее лицо. Только на покатом, высоком Никином лбу, несмотря на прохладу, закипал пот, щёки рдели от волнения.
– Я лучше буду плавать одетой, – сказала она.
– Да я уже видел, что у тебя грудь стала на три размера больше, – хмыкнул Никита. – Это не скроешь. От меня.
Ника ещё больше засмущалась.
– Своя хоть?
– Да ты! – И Ника, схватив комок сырого песка, бросила в Никиту, тот рассмеялся и, побежав на мостик, лежащий на автомобильных покрышках, сделал красивый прыжок и скрылся в ночной воде.