«А ты к Наташке загляни, – сказал кто-то, – она всем нормальным пацанам даёт».
И вот обшарпанный подъезд пятиэтажки, обитая дерматином дверь, в пакете звякает пара крымского портвейна, звонок не работает, тук-тук. Привет. «Привет», – полуулыбка. Удивлена, но радушна. Бедный уют пожелтевшей от старости квартиры, тёплая теснота пятиметровой кухни, два потёртых стакана с золочёной каёмкой.
– Слышала, у вас там разгон от начальства, – говорит она.
Есть в ней особенность, которая задаёт первое впечатление, – небольшая родинка над верхней губой. Из-за этого, даже когда она серьёзна, видится полуулыбка, что-то смешливое, скрытая ирония. Большие доверчивые глаза, пухлые губы. Кажется, открытый, очень весёлый и лёгкий человек. Садится рядом на табурет, дружески касаясь плечом, улыбается, бросив взгляд. На внутренней стороне запястья мелькает продольный шрам. Тренькают стаканы.
– Да нормально вроде, – отмахивается насчёт работы.
Раньше работала медсестрой в большом госпитале, сейчас перевели поближе к краю, где её первый раз и увидел. Конечно, грязи и крови больше, статус не тот. Плюс мужланщина, сапоги, на «вы» никто не назовёт. Но, кажется, не особо и сожалеет. Приветливая, всегда говорит с раненым, в каком бы состоянии тот ни был. Обычно айболиты строгие, это тоже правильно, всё-таки здоровье – большая ответственность, много всяких мелочей и нюансов, которые нужно неукоснительно соблюдать и больному. Но она по-другому. Как мать. Пожалеет, разговорит, улыбнётся. Всегда спрашивает, кто дома ждёт, из каких краёв да что там хорошего. Плюс родинка…
– Никогда не видела моря.
Родинка подтягивается чуть выше и замирает. Опять полуулыбка. Глаза тоже застыли, переглядывают что-то в памяти. Кажись, вино уже действует. Точно. Вдали непрестанно ухает. Действительно, похоже на море. Давно я дома не был. Уже просто воспоминание.
– Посткоммоционный синдром, – поясняет она.
Говорит, почти у всех раненых наблюдается. Провалы в памяти, рассеянность, расфокусирование внимания. Это после сотрясений, баротравм, контузий. Ну я-то не ранен вроде. Просто здесь время по-другому работает. Что было недавно, видится в далёком прошлом. Или пять минут, а кажется – вечность. Смотрю на неё. Родинка блуждает вверх-вниз, копит очередную фразу. Губы разомкнулись, но не стали ничего произносить, снова смежились. Что-то хотела сказать. Лучше б сказала. Ведь не ранен. Пока что.