– И кто же это?
– Мохнач, наш пёс.
Лёгкий смех, кряхтение.
Тюмень нагнулся за парой поленьев, заглянул в печь, выцеливает, куда их лучше вложить:
– Но и не думаешь, когда убиваешь. Просто ты или тебя, – говорит задумчиво.
«…Та лесополка наша уже. Нам просто осталось до неё добраться. Не жалеть себя, но беречь. Не жалеть никого, беречь себя и братишку. Быть внимательными, дерзкими, смелыми и злыми…»
– Умирать не страшно. Просто жить хорошо. Страшно подвести своих, – добавляет Тюмень.
– Ладно, давайте спать уже. А то журналист сейчас всё услышит, решит, подонки какие-то.
Тюмень осторожно потянул полено назад из дверцы, смахнул пальцами какого-то замешкавшегося жука, внимательно осмотрел, задвинул полено обратно.
– Так и есть.
«…Слушаем боевой приказ – совершить марш в направлении пидараса, навтыкать в хвост и гриву и вернуться назад. Всё. Задача простая. Выполнимая. Все услышали? Командиры отделений, личный состав к выдвижению. Вперёд».
«Кто умрёт, тот пидарас», – кричит кто-то из бойцов.
«Кто умрёт, тот пидарас», – подхватывают хором остальные.
Белый квадрат на чёрном фоне
Иногда стараюсь вспомнить, представить детали, но не могу. Могу рассказать, описать, но как только пытаюсь в воображении воспроизвести картинку – пустота, вырезаны фрагменты.
В тот день у меня болели зубы. Не сами зубы, а корни. Казалось, всю ночь добывал ими руду и теперь натруженно гудит где-то в дёснах. В принципе, работе это не мешало. Даже напротив, помогало не особо концентрироваться на видимом. Если бы не Андрюха, может, вообще не обратил бы внимания.
– У тебя нервный тик, что ли? – неожиданно спросил он. – Желваки ходуном.
– Да нет, – удивился я, – зубы чуть болят.
Когда он спросил, только тут и ощутил, что корни ломит. Мы в это время снимали фото-видео на заправке в пригороде Северодонецка. Материал получался хайповый – складская постройка выкрашена чёрно-красным, крупными буквами: «Правый сектор»[1], рядом в канаве брошенная БМД с перебитой гусеницей, сама бензоколонка сильно постреляна, валяются боеприпасы всякие, разбиты стёкла, груды вещей и бумаг по полу. Как-то так.
Тела казнённых лежали в топливных ёмкостях – со связанными руками, наполовину утопленные, смотрели на меня с трёхметровой глубины, когда открывал большой квадратный люк и ловил свет, чтобы хорошо навести камеру.