Сегодня был редкий день – нас отпустили в барак из-за комиссии. На работе у нас не было ни выходных, ни отпусков, поэтому парни радовались неожиданному отдыху.
Перевернувшись на спину, я потянулся к тумбе и достал из неё тетрадь. В тетради лежали письма от дочери. Они спасали меня в самые тяжёлые моменты в американской тюрьме. Просматривая старые строки, я неожиданно вспомнил свои три месяца в иммиграционной тюрьме. Тот страх неизвестности, который преследовал меня тогда, казался мне таким отчётливым, будто это было вчера. Но уже прошло два года. Теперь хотя бы понятно, куда ведёт мой путь.
Я взял чистый лист и начал писать.
«Мои дорогие дети!
Я никогда не думал, что стану писать. Желание писать возникло, как способ общения с вами. Мне просто надо излить душу, поделиться с вами. Ведь лагерь обрекает на тотальное одиночество. Мне всегда хотелось, чтобы вы узнали о том, что со мной произошло и, возможно, объяснить, почему жизнь разделила нас.
Вероятно, когда-нибудь, всё написанное вызовет у вас улыбку или слёзы, не буду гадать и отложу мои домыслы в дальний ящик! Сейчас важно перенести на бумагу всё, что со мной произошло за последнее десятилетие.
Сегодня мне особенно тяжело. Суд отказал мне в условно-досрочном освобождении, и эти два года ожидания оказались напрасными. Сейчас сложно смириться с этим, но я должен продолжать. Ради вас, ради семьи, ради себя.
Самое сложное – не сам отказ, а осознание того, что моя надежда на свободу рухнула. Смириться с этим – самое тяжёлое испытание. Внутри меня всё кричит, ломит от бессилия. Как выдержать ещё три года? Где найти силы?
Я сильный, но жизнь в лагере – это бесконечная борьба. Каждый день здесь – это выживание. Скудное питание, беспричинная людская жестокость, насилие. Сегодня я устал как никогда, но буду бороться дальше. Я должен.
Когда вы прочтёте это, я хочу, чтобы вы знали: даже в самые тяжёлые моменты вы были моей опорой. Вы дарили мне силы и надежду. Вы помогли мне не сломаться».
Тогда дневник помог мне пережить изоляцию. Я снова посмотрел на окно – городская суета, тот же серый полог неба. Мир за окном живёт своей жизнью, не замечая ни моих переживаний, ни временной тюрьмы, в которой я оказался. Но если я всё ещё могу писать, значит, я всё-таки живу.