Написал он эти строки, по всей видимости, для того, чтобы ее как-то утешить и поддержать. Но здесь он явно подчеркивает, что теперь-то, наконец, обрел свободу.
После обеда в День общей молитвы[11] Вилли вместе с тетей вышла прогуляться по Лангелиние. Случайно столкнувшись с Кнудом, она отвернулась. В начале лета 1899 года она описала это небольшое происшествие в письме сестре Кнуда, впоследствии опубликованном Кнудом Михельсеном. Она просит Ми передать Кнуду, что его «безжалостность и бессердечие» причиняют ей много боли. Она пишет: «Он хочет того же, чего по большей части хотят и все остальные мужчины – свободы. Они хотят срывать множество цветков, и как только какой-то из них им надоедает, они его выбрасывают, чтобы сорвать новый, ведь их вокруг такое множество. Но при этом они даже не осознают, сколько причиняют зла, оставляя позади себя горы разбитых сердец. У них что, совсем нет совести?»
Так как же Кнуд использовал свободу? И что там насчет совести?
Куда он стал прилагать усилия? Ответ заключается в том, что он продолжал срывать цветы удовольствий и посещать школу, причем на первое у него уходило гораздо больше времени, чем на второе.
Имя следующего «цветка» было Анна Оливия Расмуссен, это была одна из многочисленных горничных в доме. В ноябре 1900 года у них с Кнудом Расмуссеном начались отношения, а 12 июля 1901 года она родила ему дочь, которую назвали Ода Амалия. И хотя отцовство не было окончательно установлено, множество свидетельств указывают на то, что оно было в высшей степени вероятным. В дополнение ко всему описанному Нильсом Барфодом и Кнудом Михельсеном многие поступки Кнуда Расмуссена становятся объяснимыми и понятными, если рассматривать их в свете его отцовства.
По мнению Нильса Барфода, вся эта история, конечно же, не представляла бы такого интереса – ведь подобное было не в диковинку – если бы отец ребенка впоследствии не превратился в известную личность, которой стали посвящать книги.
Неизвестно, когда Кнуду сообщили о его будущем отцовстве, возможно, он даже успел повидать своего ребенка. Нильс Барфод упоминает небольшое украшение с изображением эскимоса, найденное в детской колыбельке.
Также нет никаких сведений о том, как восприняли это событие родители Кнуда и какова была их первая реакция. Совершенно не понятно, как ввести мать и ребенка в их семью, однако с практической точки зрения все удалось устроить, и дело закрыли. Можно проследить влияние этой истории на отношения Кнуда с домашними, но это продлилось недолго, и вскоре все разбитые осколки были снова склеены.