Перед женихом в мнимой запарке…
Фаина не могла не стать артисткой,
И не меньше, чем солисткой.
Её голосок в колхозном хоре звенел,
И от симпатии краснел
Её первый настоящий поклонник —
Режиссер центральных кинохроник.
Фильм о ней получил заслуженную награду,
А зрители – глубокую как Волга отраду…
Талант из глубинки —
Это как падающие в апреле снежинки.
Ни одна на другую не похожа,
У каждой своя роскошная одёжа…
Добавьте кукольные черты лица,
Стройные ноги из-под пальтеца:
Её с руками и ногами взяли во ВГИК,
Отметив присущий землякам Чехова шик…
***
Увы. Течёт река.
Вода шлифует грани позвонка
Чудесной рыбки золотой:
Стареть быть может мечтой.
Да путь-то в один конец,
Не родился на свете хитрец,
Пусть в золото и багрец он одет —
Смерть вышибет под ним алмазный табурет…
Она привыкала к одиночеству,
Души и тела скопчеству.
Пусть это иллюзия,
Последствия артистической контузии:
"Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит – …".
Но сладко за Пушкиным повторять,
Себя, любимую, умиротворять.
Жизнь, конечно, остановится,
Но куда ей торопиться – перловице:
Новый жемчуг она не родит,
Не смотрит на неё завлит.
Тем паче – режиссер-постановщик,
Ну, разве же он виновник:
Строками Льва Ошанина
Судьба актрисы решена:
"Она стареет. Дряблому лицу
Не помогают больше притиранья,
Как новой ручки медное сиянье
Усталому от времени крыльцу.
А взгляд её не сдался, не потух.
Пусть не девчонок, не красавиц хлестких, —
Она ещё выводит на подмостки
Своих эпизодических старух".
А ведь когда-то
Всё начиналось с хохотка.
Он вырос до крещендо
Разместившегося в фойе диксиленда.
Он вторил зрителям —
Спектакля благотворителям.
В театре МГУ.
Нанес он ей тамгу
"Моя навеки…".
На обнаженный локоток.
И закрутились Судьбы шнеки,
Заторопились дровосеки,
Убирая засеки
С тропинки в счастливую Жизнь
С ароматом спелых дынь.
Однако. Откуда у студента мехмата
Взялась тамга с эффектом сфумато?
Картофель был разрезан пополам,
А затем острым ножом
На его половинке как чертежом
Вырезаны отчаянные слова.
Оставляющие раны, как меч-трава…
Шрифт обмакнули в тушь,
Высушили в тени груш.
Он с неё танцевал
И аплодисменты восхищенного зала срывал.
Осталось выбрать удобный момент
И предъявить неоспоримый аргумент.
Спектакль "Ночь после выпуска"
Шёл в постановке Романа Виктюка.
Нежданный поступок юного артиста
Списали на изыски знаменитого авангардиста.