Ему не нравилось устройство этого мира. Он презирал каждодневную суету соплеменников, замешанную на примитивных повадках дикарей-кочевников. Он считал мерзкими короткие военные набеги на таких же диких и свирепых соседей или на развращенных роскошью слабосильных китайцев. Житье одним днем. Без будущего. Без устремлений.
Нежная, крохотная Сю Джу будила неясные, но жгучие, подавляющие своей огромностью мысли. Зарождалась страсть. Не любовное томление, вызванное неутоленным желанием. Нет, то была страсть переделать мир. Сделать свою слабую рассеянную человеческую суть великой и незыблемой, началом начал… Мальчик презрительно сплевывал сквозь зубы, сопровождая плевок коротким рычанием: «Разве с этими людишками можно что-то сделать, разве можно переделать этот их мир!?». И следом приходила великая идея – их мир надо разрушить. До основания. И построить другой, собственный, по новым, созданным именно им правилам жизни.
Обычные размышления подростка прервались непривычным гвалтом и гомоном взрослых голосов. Случилось что-то важное. Все обитатели становища сбежались поглазеть. А зрелище было необычайное, даже для видавших виды старых воинов. Пленные китайцы взбунтовались! Точнее один из них – муж крохотной Сю. Он ухитрился серьезно поранить спрятанным игрушечным кинжалом доблестного монгольского воина, который принялся за свое обычное дело: удовлетворять свою мужскую похоть с пленниками. Сегодня настала очередь китайского сотника. Он стал единственным, кто не хотел покориться. И вот теперь всему племени удалось увидеть окровавленный мужской орган старого крепкого воина и вывалившиеся из широкого разреза в нижней части живота несоразмерно маленькие красно-белые бусины кишок. Воин, отважно проявивший себя во многих кровавых стычках, вдруг завыл необычайно тонким предсмертным воем. Сородичи раненого в растерянности стояли полукругом. Старший брат умирающего держал в левой руке безжизненной куклой избитое, изломанное тело китайского сотника, казавшегося рядом с громоздким монгольским воином карликом-марионеткой. Наконец кто-то принялся оказывать помощь раненому, а его старший брат пошел искать древесный ствол покрепче. Через минуту застучал зазубренный монгольский тесак, оттачивающий орудие казни. Одно лишь помешало озадаченному палачу: китайский сотник никак не хотел приходить в сознание. Пришлось сажать его на кол без услаждающих душу воплей.